«Теперь все кончилось...» Если бы это было так.

Полиция появилась минут через пять после того, как Игорь скрылся. Его не стали преследовать, но на посты ДПС дали ориентировку, а нас с Ильей отправили в районное управление МВД, при этом разделив: он ехал на своей машине, а я — следом в полицейской. Дальше нас опять повели отдельно. Сначала брали его показания, кажется, в кабинете следователя, меня же отвели в какую-то коморку без окон с одним лишь длинным столом и тремя стульями, где я прождала в одиночестве около двух часов. Когда же полицейские наконец явились, то были настроены отнюдь не так сочувственно, как в начале. Позже я поняла почему...

Пока Илья давал показания, Игоря задержали, но он связался со своим семейным адвокатом, и вместе они сочинили звучную историю о трагичной любви. По словам Филатова, он был так подавлен преступлениями своего отца, что у него помутилось в голове. В отчаянии от того, что я ему отказала, Игорь пошел на кардинальные меры: обманом увез меня из города. Его пистолет оказался муляжом, и, хотя сам факт угрозы являлся преступлением, на отношение к делу это не повлияло.

Когда я это услышала, пришла в полное смятение, ведь у меня были неоспоримые улики — запись с сотового и мой диктофон. Да, вызов оборвался до признаний Игоря в убийстве Марины, но на диктофоне обязан был сохраниться весь разговор. И тут в очередной раз судьба сыграла жестокую шутку. Пока меня рвало рядом с машиной, я каким-то образом нажала на кнопку отключения записи. Последнее, что мы услышали были крайне неприятные звуки того, как меня выворачивало. Никаких доказательств вины Игоря не нашлось, только лишь пустые слова, но кто в глазах полиции я, и кто Филатов...

Меня допрашивали как преступника, пытаясь уличить в лжесвидетельстве. В какой-то момент я заметила, что в настенных часах села батарейка. Секундная стрелка билась в конвульсии между цифрой пять и соседней черточкой. Возможно, это было сделано специально, чтобы полностью меня дезориентировать. Я уже не понимала, который сейчас час и снова, и снова повторяла свои показания.

— Вы будете писать заявление на Филатова Игоря Михайловича, что он вас похитил? — наконец спросил следователь.

Он был рослым мужчиной под сорок пять с залысиной и седой бородкой. По званию майор. Представляясь мне, он так пробубнил свои имя и отчество, что я их не разобрала, зато фамилия у него была говорящая — Смехов.

— А как же иначе? И то, что он мне угрожал, пусть и бутафорским, но пистолетом! И прошу засвидетельствовать, что он признался мне в убийстве Марины Поляковой! — решительно сказала я.

— Ясно. Подождите минуту. — Смехов поднялся из-за стола и направился к двери.

— Сколько ждать-то?! — вслед ему кинула я, но он проигнорировал мой вопрос.

Я была совершенно вымотана, а голова раскалывалась от боли. Таблетка анальгина, которую мне великодушно принесли некоторое время назад почти не помогла, зато во рту появился неприятный лекарственный привкус. Живот сводило от голода — последний раз я ела днем, и это была несытная разведенная водой овсянка. В отделении мне предложили только воды или купить себе стакан кофе из автомата. Растворимый капучино больше напоминал разведенное сухое молоко с кофейным запахом, но я все равно выпила три стакана, чтобы заглушить голод. И вот теперь, когда казалось меня вот-вот отпустят, приходилось снова ждать!

Смехов вышел из комнаты, оставив меня наедине со своим помощником, а тот сделал вид, что меня вообще нет: достал из кармана телефон и стал что-то усердно печатать.

По моему ощущению прошло не меньше получаса, когда Смехов вернулся. Он водрузил свое тело на скрипучий стул и бросил на стол кипу бумаг.

— Сейчас я обрисую ситуацию, Эвелина Анатольевна, чтобы вы понимали, как будут обстоять дела в дальнейшем. Мы можем написать заявление. Будет суд. Ваши обвинения Игоря Михайловича в убийстве Марины никак не повлияют на дело. Настоящий убийца под арестом, он пришел с признанием. На этом точка. Далее... Ваше похищение. Тут, принимая во внимание тот факт, что вам не навредили и навредить не хотели... — Я хотела возразить, но Смехов взметнул вверх руку, чтобы его не перебивали. — Навредить вам не хотели. Игорь Михайлович не касался вас, не причинил боли и не домогался, а лишь хотел таким... кхм...необычным способом продемонстрировать свои чувства. Так вот, учитывая вышеизложенное, а также тот момент, что Игорь Михайлович пережил сильнейший стресс из-за того, что его родной отец оказался убийцей, суд, скорее всего, признает, что у него был нервный срыв. Вы же понимаете, какие адвокаты работают на Филатовых?.. Игорь Михайлович отделается штрафом и принудительным лечением, а вот вам этот скандал не простят.

— То есть вы хотите сказать, что я не должна на него заявлять? — возмутилась я.

— Нет, почему? Напротив. Напишите заявление, что он вас похитил. В свою очередь Филатовы предложат вам решить вопрос полюбовно в досудебном порядке. Вы получите хорошую компенсацию, и все останутся в выигрыше.

— А как же Марина Полякова?

— Ее убийца уже под арестом. Не лезьте в это дело. Без доказательств вы ничего не сделаете, а мы даже не будем пытаться.

***

Когда я вышла на улицу, уже взошло солнце. После темной комнаты, освещаемой только парой галогеновых ламп, от яркого дневного света заслезились глаза. Я осмотрелась по сторонам и поняла, что не знаю, как теперь добираться домой. Если бы мы были в нашем отделе, можно было бы пойти пешком, но нас привезли в управление во Владимире. Илью отпустили гораздо раньше меня, его машины не было на стоянке, наверняка он уже был дома с Алисой. Так, без телефона и денег на проезд я стояла посреди широкой белой лестницы.

Вдруг за спиной я услышала знакомые голоса, обернулась и увидела выходящих из управления Филатовых. Инна Михайловна, завидя меня, отвела взгляд, а вот Игорь замешкался, однако его быстро подхватили под руки мать и мужчина средних лет в темно-сером костюме, видимо, тот самый адвокат. Поддавшись им, Игорь отвернулся, и вся процессия прошла мимо меня, как мимо пустого места.

Я подождала пока Филатовы сядут в черный мерседес и стала не спеша спускаться по лестнице. На столбе рядом с парковкой висели уличные часы и показывали половину седьмого. Скоро пешеходы поспешат на работу, а дороги заполнятся машинами. Может быть, кто-то сжалится надо мной и поможет добраться до Романовца? Забавно, ведь я не просто не знала, куда идти, но и не имела представления в какой части города находилась. Может быть, стоило вернуться в управление, но, вспомнив эти серые стены, я поежилась и пошла дальше...

За стоянкой начинался небольшой скверик. В тени деревьев наверняка можно присесть на траву или на лавочку, чтобы обдумать, как быть дальше. Я направилась туда, и действительно, вдоль гравийной дороги шел ряд скамеек, правда одна из них уже была занята спящим человеком. Только подойдя ближе, я узнала в нем Илью. Присев рядом с ним, я провела кончиками пальцев по его волосам. Илья смешно поморщился и что-то пробормотал, а у меня отлегло на душе. Я не одна в чужом городе, мой любимый человек со мной...

— Илья! — я негромко позвала его, но он не проснулся, — Илья!

— Ммм... — промычал Романов, а потом, распахнул глаза и, увидев меня, резко сел и стал похлопывать себя по карманам. — Лина?! Я что, уснул? Телефон здесь... ключи... бумажник... Хорошо...

— Ты все это время ждал меня?

А ведь я была уверена, что он давным-давно дома... Где-то в глубине души было немного обидно, что Илья оставил меня здесь, но я бы ни за что на свете его в этом бы не упрекнула. Сколько же часов он провел тут?

— Не мог же я тебя бросить. Мне не дали остаться в полиции, а на ступеньках отсидел себе весь зад. Думал, что отсюда увижу, как ты спускаешься, но вот... уснул.

— Они не нашли доказательств вины Игоря! Только то, что он увез меня без согласия, — я посмотрела на Илью и по его лицу поняла, что ему об этом известно.

— Главное, что мы знаем правду, а как быть — решим позже. Подумаем на свежую голову, — он легко поцеловал меня в лоб. — Как ты?

— Хочу в душ, а еще есть и спать, — улыбнулась я и оправила ворот его футболки. — А ты?

— А я просто хочу домой, — вымученно произнес он.

— Илья, а с кем ты оставил Алису? Она же не осталась одна дома?! — заволновалась я.

— Попросил соседку тетю Валю за ней присмотреть и взять к себе на ночь. Лиска будет у нее до обеда, а может и дольше, если отправится с ней на дачу помогать полоть грядки.

— Хорошо... — я в нерешительности закусила губу, — что ты сказал ей обо мне? Как объяснил, почему я не появляюсь.

— Я почти не соврал. Сказал, что ты все еще болеешь, поэтому пока не можешь к нам прийти. Но она очень по тебе скучала... и я, — он крепко сжал мою руку, как бы в подтверждение своих слов. — А теперь поехали домой.

Всю дорогу до Романовца я размышляла, какой дом имел в виду Илья: свой — теплый и уютный, с широкой двуспальной кроватью, на которой мы столько ночей занимались любовью, или же одинокую квартиру, оставленную мной в полном беспорядке накануне вечером? Я страшилась оставаться одна после того, как почти попрощалась с жизнью, особенно зная, что Игорь на свободе. Только признаться в этом Илье не могла — то ли из-за стыда, то ли из-за гордости. Если он не захочет звать меня к себе, я пойму и не обижусь. Возможно, ему нужно привести мысли в порядок, разобраться в своих чувствах, или просто отдохнуть, но все же...

Вот мы свернули на нашу улицу и... Илья проехал поворот к моему дому, а после зарулил в свой двор. Я не сдержала счастливой улыбки. Мы приехали домой.

Оказавшись в квартире, Илья первым делом вручил мне свою растянутую футболку, в которой я любила ходить у него. Я взяла ее, но удержала его руку в своей. Мне отчаянно хотелось его коснуться именно сейчас и здесь, еще раз осознать, что я не потеряла своего любимого мужчину.

— Чего, Лина? — улыбнулся Романов, и в уголках его глаз появились такие знакомые морщинки. Как же я по ним скучала!

— Я люблю тебя, — в очередной раз произнесла я.

— И я тебя, — Илья заправил мне за ухо повисшую, как сосульку, прядку волос. — А теперь иди в душ, а я пока приготовлю что-нибудь поесть.

— Хорошо.

Горячий душ смыл с меня остатки прошлой ночи: придорожную пыль, липкий пот, неприятный запах полиции. Я словно возрождалась, стоя под обжигающими струями, намыливая душистым гелем свое исхудавшее тело. Обернувшись мягким полотенцем, я вышла из кабины, провела ладонью по запотевшему зеркалу и посмотрела на себя. После бессонной ночи я стала выглядеть еще хуже, как Илья меня не испугался? Вспомнив старый бабушкин способ, я пощипала себя за щеки, но все рано не вышло здорового румянца.

— Лина! Ты скоро?! — послышалось из-за двери. — Завтрак стынет!

От одного упоминания еды у меня заурчало в животе. Натянув на себя футболку, я вышла из ванной и почувствовала аппетитный аромат жареной картошки и грибов. Илья уже расставил на столе тарелки, блюдо со свежими овощами и по центру — шкварчащую сковороду на деревянной доске, в которой дымились золотистые картофельные дольки с лисичками.

— Накладывай себе, а я в душ, — сказал Илья, поцеловав меня в макушку, и направился к ванной, по пути стягивая с себя футболку.

— Я дождусь тебя... — не отрывая взгляды от сковороды, пробормотала я, на что мой живот возразил громким урчанием.

Чтобы не дать слабину и не накинуться на еду, я подошла к открытому окну и вдохнула запах утренней улицы. Как же хорошо... быть здесь, чувствовать себя в безопасности, знать, что рядом тот, кто о тебе позаботится. Мы часто ошибаемся, принимая за любовь нечто совершенно иное. Илья не обещал мне золотых гор, шикарной квартиры в Москве, обеспеченного будущего, но его жареная в семь утра картошка стоила куда дороже. С ним я чувствовала себя по-настоящему любимой. Он был настоящим, и с ним я была собой.

Я не слышала, как Илья вышел из душа, и поняла, что он рядом, только когда его горячие ладони легли на мою талию. Улыбка коснулась моих губ, и я повернулась в его объятиях, чтобы наконец поцеловать так, как можно только если никто не видит. Илья опустил свои руки на мои ягодицы, а потом подхватив меня под них, поднял вверх, усаживая себе на талию. Он стоял в одном полотенце, которое почти сразу упало на пол. На мне была лишь его футболка, ее Илья снял в спальне...

Мы больше не чувствовали ни усталости, ни голода: единственное желание, которое нас объединяло — принадлежать друг другу. Илья не стал размениваться на долгие ласки, да и мне не нужны были прелюдии. Не сейчас. Он навис надо мной, удерживая свой вес на локтях, и резко вошел. Я подала вверх бедра, чтобы острее ощутить его в себе и громко простонала. Мои ногти впивались в его спину, царапали кожу. Он целовал мои щеки и шею, оставляя красные ссадины своей отросшей щетиной. Слишком скоро меня накрыло волной удовольствия. Никогда раньше я так быстро не кончала. Илья сделал еще несколько толчков и застыл, какое-то время оставаясь во мне, а потом скатился вбок и лег рядом.

— Маркова, мне без тебя было так хреново... — отдышавшись, признался он.

— Мне было еще хуже, — честно ответила я.

— А знаешь, что?

— Что?!

— Картошка остыла...

Это был самый вкусный завтрак в моей жизни, и не только потому, что я дико хотела есть, а лисички всегда были излюбленном летним лакомством, главное — он был приготовлен специально для меня мужчиной, которого я любила всем сердцем. Мы уселись за стол, Илья разложил по тарелкам картошку с грибами, и я накинулась на еду. Она еще не успела остыть, зато не была горячей — самое то в жаркое летнее утро.

Я не дала Илье убрать со стола, и сама принялась составлять посуду в раковину. Он довольно ухмыльнулся, подошел к шкафчику, достал из него бутылку коньяка и две рюмки. Намыливая тарелки, я наблюдала за тем, как он наполняет их до краев.

— А не рановато ли для сорокоградусного? — нахмурилась я.

— Это в лечебных целях. Для сна, — ответил Романов, протягивая мне рюмку.

— Как только моя голова коснется подушки, я усну, — я убрала в сушку чистую тарелку и взяла у Ильи коньяк.

— Заснуть мало. Надо чтобы без снов. Оставь посуду, потом помоем и... — он поднял вверх рюмку, — за нас!

Мы залпом выпили коньяк, и я закашлялась. Как правило, подобные напитки я предпочитала цедить, наслаждаясь приятным теплом, что разливается внутри, но не в девять утра. Илья забрал у меня рюмку, вместе со своей поставил в раковину и, подхватив меня на руки, понес в спальню. По канонам женской романтичной беллетристики, он должен был медленно опустить меня на постель, освободить от одежды, в очередной раз признаться в любви и закружить в вихре страсти. Однако в реальности Илья бросил меня на кровать, сам лег рядом и, подмяв меня под себя, сказал одно лишь «спи», после чего отрубился. Удобнее устроившись в его объятиях, я быстро последовала его примеру.

***

Меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Привстав на локтях, я посмотрела на электронные часы — было почти шесть вечера. Сколько же мы проспали? Мой мозг отказывался считать. Протяжный звон из прихожей повторился, и я толкнула храпящего Илью.

— Эй, просыпайся! К нам кто-то пришел! Наверное, Алиса!

Имя дочери подействовало лучше любого будильника. Илья вскочил и недоуменно осмотрелся. Со следующим звонком он резво поднялся с кровати и, пригладив растрепанные волосы рукой, поспешил и прихожую, кинув на ходу, что у Лиски с собой ключи.

Я взяла со стула его домашние спортивки, надела их, осмотрела себя в зеркале на стенке шкафа и, заключив, что выгляжу вполне прилично, направилась за Ильей. Кто бы к нам ни заявился, уходить он не собирался, раз так настойчиво трезвонил в дверь... «Не к добру», — пронеслось у меня в голове, но тут же я подумала, что с Ильей вместе мы справимся со всем.

— Добрый день, Илья...

Этот низкий женский голос я бы узнала из миллиона. Мне показалось, что от ее ледяного тона во всей квартире стало холодно. Что понадобилось этой женщине в доме моего парня? Я замерла на выходе из гостиной так, чтобы меня не было видно, надеясь, что Филатова вскоре уйдет.

— Что вам нужно? — прогремел Романов сурово, как он это умел.

— Эта нахалка Эвелина здесь? Мы пришли поговорить с вами обоими.

«Мы»?! Неужели Инна Михайловна явилась не одна... У меня перехватило дыхание, а руки затряслись. Только сейчас я полностью осознала, что на самом деле боюсь их семейства. Моя былая смелось испарилась после этой ночи, ведь на своей шкуре я поняла, что этим людям закон не писан. Хотя, может быть, Филатова пришла не с сыном, а с адвокатом?

— Лина у тебя?! — будто услышав мой немой вопрос произнес Игорь. — У нас к вам важный разговор.

— Говорить можете со мной. Здесь и сейчас, — отрезал Илья. — Лина будет с вами общаться, только если сама этого захочет.

— Послушайте, молодой человек, давайте не будем тратить ни мое, ни ваше время на препирательства. Сейчас мы оговорим условия, которых вам следует придерживаться, — бескомпромиссно заявила Филатова.

— Каких условий?! — не выдержала я и вошла в прихожую.

Илья держал Филатовых на пороге, и сначала я увидела край струящейся белоснежной ткани платья Инны Михайловны, а лишь позже — ее саму. Игорь стоял на шаг позади матери, словно прячась за ее спиной. Он окинул меня взглядом, заметив мужскую одежду, а потом принял вид полный раскаяния и посмотрел в глаза. Неужели думал, что я куплюсь на этот спектакль?

Филатова хмыкнула что-то вроде «бесстыдница», обернулась на сына и яростно выдохнула. Слабость Игоря ее раздражала, но таким его создала именно она. Теперь эта мегера надумала войти в квартиру, она сделала шаг, но Илья перегородил ей дорогу.

— Я не приглашал вас в свой дом.

— Ну вы же не собираетесь разговаривать в подъезде? — усмехнулась Филатова. — Дело... кхм... несколько деликатное.

— Либо — так, либо — никак... — и как бы в подтверждение своих слов Илья взялся за дверь.

— Мам... мы не можем сейчас уйти. Заявление же подали... — протянул Игорь.

Я подошла ближе и встала у Ильи за спиной. Он был словно стена, моя безопасность, которую я никогда раньше не чувствовала с мужчиной и не думала, что смогу. Илья был орлом, парящим в небе и готовым спикировать, если мне будет грозить опасность. Должна признать, что оказалось приятно отпускать ситуацию и предоставлять ему меня спасать. Невозможно всегда жить в полной боевой готовности.

Теперь мне не было страшно смотреть на свою прошлую любовь и видеть его незашоренным взглядом. Как же Игорь был жалок и совсем не похож на того себя, который, держа меня на мушке, пафосно заявлял, что ему нечего терять. Оказывается было: свободу, деньги, расположение матери...

— Хорошо, поговорим здесь, — вздохнула Инна Михайловна. — Вот, что нужно сделать: первое — сегодня же ты забираешь свое заявление, — она стрельнула в меня взглядом. — Второе — оба забываете о нелепых обвинениях в адрес моего сына, третье — разыгрываете перед всеми образ благодарных до невозможности людей, ведь мы и о памяти Анатолия Леонидовича озаботились, и лечение девочки оплатили.

— Да... Сама доброта! Святое семейство! — усмехнулась я, но тут вдруг Илья взял меня за руку и крепко сжал ладонь. Мне показалось, что таким образом он хотел дать понять, чтобы я замолчала.

— То есть, ваш сын убил Марину Полякову, о чем вам прекрасно известно, но мы должны молчать? — вопросил Илья.

— Давайте не будем обсуждать это при соседях, — процедила Филатова.

— Вы сами настояли на разговоре, так что давайте все проясним. Так значит...

— Игорь разозлился на эту девку, он не хотел ее убивать. И во всем виноват мой почти что бывший муж, за что он, как раз-таки, и поплатится, — прошипела Инна Михайловна.

— Да, только виновен в ее смерти Игорь Филатов, о чем мы должны по-вашему забыть. А вчера ваш ненаглядный сынуля увез Эвелину, пытался принудить ее к сожительству и угрожал пистолетом!

— Это был муляж! — вклинился Игорь и умоляюще посмотрел на меня. — Лина, я бы никогда не причинил тебя вреда, просто не знал, как еще забрать тебя из этого проклятого Романовца. Я запаниковал, когда ты сказала, что знаешь, что это я убил Марину... После этого ты бы со мной не уехала!

— Я и так не собиралась с тобой уезжать! Ты убил Марину, но позволил своему отцу взять на себя вину за это преступление!

— Это был выбор Михаила, — не теряя ни грамма самообладания, заявила Филатова.

— Нет, потому что это вы поставили ему условие — если подозрение падет на Игоря, ваш муж идет с повинной, иначе откажетесь ему помогать. Теперь ваши адвокаты позаботятся о том, чтобы скостить ему срок. Я не знаю, кто из вас большее чудовище — ваш сын, который забил до смерти девушку камнем, муж, совративший несовершеннолетнюю школьницу, отказавшийся от родной дочки, а потом спланировавший и воплотивший в жизнь убийство своего друга — моего папы! Или вы — равнодушная ко злу, которое творят ваши близкие. Вам плевать на все, кроме собственной репутации. Считаете себя кем? Судьей? Главой города? Богом? Думаете, что можете купить все и всех?

— Довольно! — повысила голос Инна Михайловна. — Мы пришли не для того, чтобы торговаться. Вы оба выполните условия, которые я озвучила, иначе пожалеете. Вы и так попортили репутацию моей семье! Если к концу этого дня заявление на моего сына все еще будет в полиции, я позабочусь о том, чтобы лечение Камиллы прекратилось. И это еще не все. — Она ткнула кроваво-красным острым ногтем в грудь Ильи. — Твоя ненаглядная дочка может ненароком попасть под машину или оступиться на детской площадке. Этого хочешь?

— Все сказали? — демонстративно спокойно поинтересовался Илья.

— Завтра утром, я буду ждать сообщение о том, что в полиции больше нет заявления на моего сына. Даю вам целый вечер! — Инна Михайловна развернулась и вцепилась в локоть сына. — Игорь, идем.

Мы проводили взглядом парочку и только когда убедились, что они спустились на пару этажей, вошли в дом и закрыли дверь на замок.

— Что будем делать? — спросила я, отпуская прежнюю решимость, чувствуя неприятное ощущение где-то в груди от того, что скорее всего придется идти на уступки.

— Дождемся возвращения моего соседа и узнаем, как работает его камера, — довольно заявил Романов и подмигнул мне. Казалось, его совершенно не заботили угрозы мегеры.

— Думаешь, получилось все записать?

Я раскусила задумку Ильи, как только поняла, что он специально провоцирует Филатовых сознаться в своих преступлениях. У него вышло отлично, но после стольких неудач было страшно, что очередная осечка с техникой поставит крест на еще одной попытке добиться справедливости. И потом... что делать дальше, даже если нам удалось заснять все, что говорили Филатовы?

***

— Все! До единого слова! Еще и лица видны отчетливо. Камера с датчиком движения и включает зум, когда кто-то разговаривает! Как же повезло, что мой сосед — параноик! — довольно воскликнул Илья. Он прохаживался по комнате и как мальчишка радовался нашей невероятной удаче.

В отличие от него, я не была так воодушевлена нашей победой. Филатова сумела внушить мне страх. Ставки были слишком высоки. Я ни грамма не сомневалась, что ее угрозы в адрес Алисы — не пустые слова, а благополучие малышки для меня теперь стояло на первом месте. Сейчас девочка была с нами, но так увлеченно играла со своей плюшевой собачкой, что вряд ли вслушивалась в разговор взрослых.

Она вернулась домой около часа назад, когда Илья все еще был у соседа. Я с ним не пошла, чтобы встретить Алису дома. Стоило ей меня увидеть, как ее глаза счастливо заблестели. Маленький рюкзачок с вещами для ночевки полетел на пол, и она бросилась меня обнимать. Алиска так вытянулась за те недели, что я ее не видела, и даже ее милое личико выглядело взрослее. Мы устроились на кухне с чаем и проболтали все время, пока Илья не вернулся от соседа. Я с первого взгляда поняла, что он с хорошими вестями. Попросив дочку поиграть во что-нибудь, пока мы поговорим, он первым делом поцеловал меня, а после выпалил свою новость.

— Хорошо, и что теперь мы с этим будем делать? Илья, скажу, как есть: я боюсь идти в полицию. Там все наверняка предупреждены и в случае чего моментально скажут Инне! Если она действительно навредит... — я глазами указала на Алису, — и еще перестанет оплачивать лечение Ками?!

— Мы не пойдем в полицию! Хватит! — отрезал Илья. — Видео выложим в интернет! Покажем всему городу, всей стране настоящие лица семейства Филатовых! Пусть все знают об их угрозах! Только так мы себя обезопасим. Теперь, если с нами хоть что-нибудь случится, подозрение сразу падет на них. Полиция не сможет и дальше закрывать глаза на их преступления!

— Но ведь есть еще Камилла! Как быть с ней?!

— У Камиллы есть спонсоры. Не успел рассказать тебе этого раньше, но пока у нас был... хкм... перерыв, я пообщался с небезызвестными тебе Богомоловыми.

— Что? И они стали с тобой разговаривать? — искренне удивилась я.

— Не поверишь, Елена сама мне позвонила. После того, как началась шумиха из-за задержания Филатова, Богомоловым пришлось поговорить друг с другом начистоту. Тогда, опасаясь, что общественности станет известно об отношениях Павла с Мариной, они придумали легенду: якобы их связывала только дружба. Меня попросили подыграть и сказать, что я был в курсе их знакомства. И, чтобы окончательно себя обелить, «Белладжио групп» взяло на себя финансирование лечения Камиллы в США.

— Подожди... а Филатова?!

— Наврала с три короба. Она просто бросила Ками и ее бабушку на произвол судьбы. Наверное, думала, что они так и застрянут в США...

— Вот же сука! — в сердцах кинула я и немедленно прикусила язык, поймав на себе суровый взгляд Алисы.

— Эви, так говорить нельзя. Это нехорошо, — пожурила меня малышка.

— Ты совершенно права, но я говорила о собаке женского рода. Про них так говорить можно. Иногда. Если это очень-очень плохая собака.

— Так, о собаках поговорим позже, — перебил меня Илья. — Сейчас нужно снять на видео твое обращение...

— Какое обращение? — не поняла я.

— Перед тем, как выложить в сеть видео, ты должна рассказать зрителям всю правду. Всю... от начала до конца!

— Даже о Марине? — нахмурилась я.

— О Богомолове умолчи.

— Угу... — промычала я и в нерешительности закусила губу.

— Что?!

— Ты же понимаешь, что начнется буря? — я покачала головой.

— Лина, она уже началась, но мы с тобой прорвемся на своем баркасе, — Илья громко и раскатисто рассмеялся, и я, несмотря на все свои сомнения, тоже начала хихикать.

***

Мы записали самый настоящий подкаст, не без помощи соседа вмонтировали в него видео с камеры из подъезда и к полуночи выжили в сеть. Не стану юлить, несмотря на энтузиазм моего мужчины, я не верила в эту затею. Однако утром следующего дня мне не позвонили из полиции с сообщением, что Игоря и его мать арестовали, а нас с Ильей попросили приехать в отделение, чтобы передать флешку с видеозаписью и подписать показания. Мне показалось, что все случилось чересчур быстро, и это меня не на шутку встревожило.

— А вдруг это западня?! Они отберут флешку, заставят удалить запись из сети, а нас арестуют?

Я ходила по комнате взад и вперед, заламывала руки и в панике перебирала все возможные варианты дальнейшего развития событий, ни один из которых не был для нас хорошим.

— Даже если они так сделают, то у нас есть копии записи, но главное — что ее видело достаточное количество людей! Просмотры растут с каждой минутой — Илья указал на монитор компьютера, где под прямоугольником видео уже значилось четырехзначное число.

— Все равно мне страшно!

— А я уверен, что сейчас все иначе, — он подхватил меня на руки как пушинку и со мной сел на скрипучий кожаный диван. — Никто больше не причинит тебе вреда. Никто не отберет тебя у меня. Если полиция Романовца не поможет, дойдем до Москвы!

До Москвы идти не пришлось, она сама явилась в наш город. На местное управление обратили внимание в столице, полетели головы, приехали другие следователи. Наше дело стало настолько резонансным, что о нем упомянули в новостном сюжете центрального телевидения: два убийства, совращение несовершеннолетней, подкуп должностных лиц, шантаж и похищение. Благодаря нашему с Ильей расследованию некоторые представители следственных органов уже получили повышение по службе. Нам было не жалко. Пусть забирают лавры себе, лишь бы справедливость восторжествовала.

Все же мы с Ильей отхватили свою долю славы. Горожане, привыкшие во всем слушаться Филатовых, теперь от них отвернулись. Сотрудники завода — нынешние и бывшие — наперебой рассказывали нелицеприятные истории о своем начальстве. Для них мы с Романовым стали чуть ли не освободителями. От подпорченной репутации достопочтенного семейства теперь не осталось ни-че-го. Что же до самих Филатовых, то всем троим предъявляли обвинения, а факт сговора только усугубил их положение. Влиятельные знакомые, которыми нам грозила Инна Михайловна через своего адвоката, не стали ее поддерживать. Средства на счетах оказались не такими значительными, как все думали, к тому же на них наложили арест, когда выяснилось, что руководство завода уклонялось от налогов.

Было непросто переживать шумиху, в центре которой мы очутились, однако самое трудное осталось позади. Нас предупредили, что суд состоится нескоро, а пока нужно жить обычной жизнью, правда все время оставаться на связи. Что ж, мы смирились с этими неудобствами, ведь после всего, через что мы прошли, не выключать телефон и предупреждать о дальних поездках — сущая мелочь. Главное — мы вместе: я, он и наша Алиса.