Какой девушке не льстит внимание симпатичного мужчины? Я неоднократно ловила себя на мысли, что мне льстит симпатия Ильи. Каждое приятное слово в мой адрес заставляло сердце биться чаще, и только дурак этого бы не заметил. Наверняка он тоже это чувствовал и расценивал как взаимность. Получается, я сама спровоцировала Романова на признание. Я опустила взгляд на наши руки. Его ладонь была теплой и чуть влажной. Он волновался. Я тоже.

— Прости, у нас ничего не получится, — виновато проговорила я.

— Ты даже не хочешь попробовать? Мне казалось, что ты оставила детские обиды, — сказал он, отпуская мою руку. Илья взялся за руль и посмотрел вперед, словно собирался вот-вот нажать на газ.

— Дело не в обидах. Я действительно совершенно поменяла к тебе отношение.

— Тогда что? Я тебя совсем не привлекаю как мужчина?

— Нет, но для меня ты только друг, — ответила я, хотя это была лишь полуправда. Если бы могла я рассказать про Игоря, объяснить, что мое сердце уже занято и в нем нет места для другого мужчины.

— Ясно. Извини, — холодно произнес Илья, давая понять, что разговор окончен.

Я вышла из машины, повернулась, чтобы махнуть ему на прощание, но Романов дернул с места. Задетое мужское самолюбие — страшная вещь. Простит ли он меня? И как теперь быть со следователем, мы же хотели поговорить с ним вместе?

Поднявшись в квартиру, я скинула с себя верхнюю одежду и обессиленно рухнула на диван. Глаза защипало от наворачивающихся слез, и я дала им волю. Я плакала обо всем, что со мной случилось: о смерти папы, о Наташином разбитом сердце, об Илье, которого наверняка потеряла как друга. Мое расследование зашло в тупик, Камилла бесследно исчезла, а кто-то угрожал мне. Все попытки спасти папино доброе имя потерпели фиаско. Я была чересчур самонадеянной, полагая, что смогу найти истину сама.

Я долго не могла заставить себя подняться. Время безвозвратно утекало, скоро должен был приехать Игорь... Наш последний вечер у меня дома хотелось сделать особенным. Послезавтра вернется мама, и наши с Игорем встречи превратятся в короткие свидания где-то в кафе. Я заказала его любимые роллы, поставила в холодильник бутылку шампанского и достала два хрустальных бокала. Сама я тоже подготовилась — новый комплект сексуального белья, струящееся шелковое платье с глубоким вырезом, демонстрирующее кружево лифчика, и легкий макияж.

Окинув себя взглядом в зеркале, я должна была бы остаться довольна, но от чего-то засосало пол ложечкой. Перед глазами возник образ расстроенной Наташи. Сейчас, когда я ждала ее любимого, она одна... Я глубоко вдохнула, задержала дыхание и мотнула головой, чтобы прогнать это дурацкое видение, но теперь видела обиженного Илью. Черт возьми! Да что со мной такое? Отчего я испытываю такую дикую вину лишь за то, что выбрала свое счастье?!

В дверь позвонили. Я бросила взгляд на часы — для Игоря еще рано. А вдруг это убийца? Если он прознал про мою вылазку в поликлинику? Ну конечно же! Этот человек ясно дал понять, что следит за мной! Снова раздался звонок, но я все еще мешкала. Будь это Игорь, позвонил бы на сотовый. Может быть, кто-то из соседей? Но безопасно ли подходить к двери? Если у него оружие, сможет ли он простелить нашу простую деревянную дверь? Не зная, кто там, я не могла вызвать полицию, да и если допустить, что ко мне пришел убийца, то вряд ли они успеют мне на помощь. Еще один звонок.

— Лина, я знаю, ты дома! Открой, надо поговорить!

Это был Илья. У меня и мысли не возникло, что он может прийти. Страх немедленно отпустил, и я бросилась открывать. Хотелось бы оставаться безразличной, но я была ему рада.

— Лин, слушай... — начал Илья, но замялся. Он оглядел меня с ног до головы, и тут я сообразила, в каком виде перед ним предстала. — Ты кого-то ждешь. — Скорее утверждение, а не вопрос, но он ждал моего ответа.

— Не думала, что ты придешь. Все в порядке? — поинтересовалась я, пропуская мимо ушей его реплику.

— Пришел извиниться, что так себя вел. Думал, ты можешь не захотеть со мной общаться, решишь, что я продолжу к тебе подкатывать. — Он выдержал паузу. — Не продолжу. Теперь уж точно. Я все понял, Маркова. Снова Игорь. Ладно, это дело твое. Нотации читать тебе не стану.

— Илья... — слова будто застряли в горле, и я тяжело сглотнула. — Ты извини меня, что не рассказала.

— Это твое личное дело. Тебе с этим жить, не мне, — он явно хотел уйти, но я не могла отпустить его так. Нужно было как-то оправдаться.

— Знаю... Все как-то неправильно, да?

— Да, но тебя, похоже, все устраивает.

— Мне тоже плохо, что все вышло так. И Наташу жалко.

— Ой, только этого не надо. Не строй из себя моралистку, — Илья скривился как от кислого лимона.

— Я не строю... Я говорю правду, если бы я была в силах это изменить...

— Прекрати. Избавь меня от своих душевных терзаний. И я даже рад, что все это увидел, — Илья кивнул на мое платье, — Теперь не буду тешить себя тупыми надеждами. Ты не та девушка, на которую я запал. Бывай, Маркова.

Илья развернулся и чуть не налетел на доставщика. Молодой парень в брендированной кепке и с большим пакетом в руках на мгновение опешил, но потом улыбнулся.

— Ваш заказ? Две филадельфии, копченый лосось...

— Не мой, — отмахнулся Илья. — Ее.

Он быстро сбежал по лестнице, и через мгновение громко хлопнула подъездная дверь. От этого хлопка я дернулась как от пули, попавшей в сердце.

— Ваш заказ, девушка? — спросил хмурый курьер. — Две филадельфии, копченый лосось...

— Да-да, — перебила я и взяла из прихожей кошелек, чтобы расплатиться.

Я выкладывала роллы на тарелку, накрывала стол, ставила шампанское в ведерко со льдом, а мысленно раз за разом проигрывала разговор с Ильей. Может быть, стоило сказать, что у меня встреча с кем-то незнакомым ему? Но он не дурак, все равно понял бы, что я вру, и разочаровался бы во мне еще сильнее. Очевидно, что я ждала Игоря, мужчину, чьи счастливые отношения бессовестно разбила. Теперь дружба с Ильей точно будет невозможна. Я потеряла того, кто стал поддержкой в моем расследовании. Может быть, это еще один знак, что пора завязывать?

***

— Пора завязывать? Ты серьезно? — переспросил Игорь, когда я призналась ему, что решила оставить расследование, передав все, что выяснила следователю.

— Да. Я решила остановиться. Мне удалось немало выяснить, пусть дальше действует полиция. Главное, чтобы они вновь открыли дело, тогда я смогу с чистой совестью заняться собственной жизнью.

— И что ты имеешь в виду под собственной жизнью? Надеюсь, речь и обо мне тоже?

Мы сидели в обнимку на полу, где меньше получаса назад занимались любовью. Роллы так и остались нетронутыми, а вот шампанское выпили наполовину. Как только Игорь пришел, я упала в его объятия. Опять он стал для меня лекарством от печали. Хотелось излить ему душу и высказать все, что так угнетало, но я не смогла. Игоря бы это расстроило, если не обозлило. В конце концов, главное — мое решение передать расследование следователю и больше времени уделять своей жизни.

— Конечно о тебе, ты же всегда со мной... тут, — я положила ладонь на сердце. — Сейчас я хочу думать о будущем. Завтра устрою дома генеральную уборку, приготовлю мамины любимые блюда, чтобы, когда она вернулась, почувствовала любовь, живущую в этих стенах. Маша поможет с пекарней. Ну а дальше... ты мне скажи. Когда мы признаемся, что теперь вместе?

— Солнышко, я бы сделал это немедленно, но пока не лучшее время. Моя мать должна немного успокоиться, да и твоей нужно прийти в себя. Нам нужно быть готовыми к тому, что здесь, в Романовце, наш роман примут в штыки.

— Да... тем более те, кому нравится Наташа, — пробормотала я, вспоминая реакцию Ильи. О нем я тоже умолчала.

— Но есть другой выход, я предлагал... — Филатов убрал волосы, упавшие мне на лицо, за ухо и поцеловал в щеку. — Давай уедем. Ты встретишь маму, введешь ее в курс дел и прямо в понедельник рванем в Москву.

— Я так не могу. К тому же неизвестно, когда придет постановление.

— Ладно, тогда давай уедем после разговора со следователем. Лина, мы должны начать новую жизнь в другом месте. Здесь нам не дадут быть счастливыми. Я могу устроиться в Москве, мы поменяем твою однушку на квартиру попросторнее, поженимся, родим детей...

— Игорь, не торопи... Я же говорила, что хочу, чтобы все шло своим чередом.

— Ты знаешь, а я был бы рад, если бы ты сейчас забеременела.

— Чего?! — я отпрянула от Игоря, будто ужаленная его словами.

— Это бы все упростило. В этом случае родители примут наши отношения, да еще и обрадуются внуку. Ты бы с головой ушла в материнские хлопоты, я бы обустраивал нам жилье, а в нем детскую, — мечтательно заговорил он, чем окончательно вывел меня из равновесия.

— Игорь, я не хочу сейчас ребенка! Я говорила тебе это! Почему ты не хочешь меня услышать?!

— Это ты сейчас так говоришь, а когда у тебя под сердцем будет наш малыш, все изменится, — он положил ладонь мне на живот, но я мигом ее скинула.

— Ничего не изменится! Я. Не хочу. Сейчас. Ребенка! — разделяя каждое слово, отчеканила я.

— Ладно, не будем об этом... — отмахнулся Филатов, но я видела, что моя категоричность его задела. Он обиделся, при том, что не имел на это никакого морального права.

Дурацкий спор испортил вечер. Как бы мы ни старались делать вид, что ничего не произошло, уже не получалось. Вскоре Игорь засобирался, и я не стала предлагать ему остаться. На следующий день мы увиделись лишь мельком. Он заехал ненадолго, помог с уборкой и отправился на какой-то поздний ужин с поставщиком. Гордость не позволила мне спросить, кто именно там будет и какова программа мероприятия. Я предпочла доверять любимому, хотя не очень-то выходило.

***

Мама приехала шестичасовым поездом. В субботу в такую рань город еще спал. Безлюдный вокзал, пустые перроны, усталый голос женщины в динамике — все это нагоняло тоску. Я поежилась от холода, этой ночью столбик термометра опустился ниже двадцати пяти. В кармане провибрировал телефон, в такое время могло быть только что-то срочное, пришлось снимать перчатку и лезть за мобильным. Мама прислала фото себя в купе с подписью «Почти на месте». То, что я приехала ее встречать, для нее было сюрпризом.

Снежную мглу прорезал свет яркого прожектора, поезд приближался. Я прошла по перрону, чтобы успеть к десятому вагону, в котором ехала мама. Зная, что ей захочется кофе, я сварила его дома и налила в термос. Вспомнив об этом, я почувствовала, как сильно жажду получить дозу кофеина. Ничего, ждать оставалось совсем чуть-чуть.

Мама всегда заранее готовилась к выходу и наверняка уже минут пять стояла с чемоданом в тамбуре. Так и было. Как только состав затормозил и проводник открыл дверь, показалась мама. Я рванула к ней.

— Лина, солнышко! Ты тут? — мама крепко меня обняла и поцеловала в обе щеки.

— Конечно, мам! Или ты думала, что я дам тебе ехать одной на такси в такую рань?

Дома я приготовила маме постель на случай, если захочет отдохнуть с дороги, но она решила не ложиться. Мы все утро проговорили. Удивительно, что несмотря на телефонные разговоры, у нас оказалось так много тем. Конечно, маме не терпелось поскорее выйти в пекарню, посмотреть на изменения, познакомиться с Машей. Я радовалась тому, как горят ее глаза, когда речь заходит о гостях, которых становится все больше, о возрастающей выручке, о положительных отзывах в интернете.

— Лин, — мама вдруг стала серьезной, и я поняла, что сейчас последует что-то малоприятное. — Что по поводу отца? Ты оставила затею самой во всем разобраться?

За все утро я ни разу не затронула этот вопрос. Не хотелось напоминать маме о нашем горе и моем позорном поражении в детективной сфере, но вот она сама спросила.

— Я кое-что выяснила. Помнишь, рассказывала, когда звонила в прошлый раз? А куда двигаться дальше, не знаю. Скоро нам должны выслать постановление о папином... — я чуть замешкалась и добавила тише: — самоубийстве. Оно подписано следователем. Я хочу обратиться к нему, рассказать, что знаю и сагитировать снова открыть папино дело.

— Думаешь, он на это пойдет? Дочка, наша полиция все решила. Лучше не ворошить это осиное гнездо. В пекарню стали возвращаться люди, про папу больше не говорят гадости. Все это благодаря тебе. Я могу попробовать вернуться к прошлой жизни, а ты должна думать о будущем.

— Поэтому я и хочу передать все, что знаю следователю. Пусть ведет расследование, пусть ищет правду. Он не сможет отказать, ведь я проделала за него такую работу.

Постановление о папином самоубийстве пришло в среду днем. Я разорвала желтый конверт, достала бумаги и пробежалась по ним взглядом:

«Ввиду отсутствия данных, указывающих на признаки преступления, в соответствии с ч.2 ст.140 УПК РФ оснований для возбуждения уголовного дела не имеется ...»

«Само по себе самоубийство не является преступлением...»

«Отказать в возбуждении уголовного дела...»

Внизу документа стояла подпись — капитан юстиции Пороховщиков Борис Александрович. Вот к кому мне нужно обратиться.

Игорь предложил помочь мне найти Пороховщикова, и я с радостью приняла его помощь. Наши отношения после недолгой размолвки вновь стали прежними. Мы больше не касались темы брака, правда и не заводили разговоров о том, чтобы перестать скрывать наш роман. После маминого приезда мы виделись только два вечера и оба раза ужинали в модных Владимирских ресторанах. Как и хотел Игорь, у нас начался период свиданий. С одной стороны, мне нравилась эта романтика, но с другой — приходилось врать маме, выдумывая будто я ухожу на несколько часов в коворкинг, чтобы спокойно поработать.

Не знала мама и о том, что я успела подружиться и рассориться с Ильей. С тех пор, как он понял, что я встречаюсь с Игорем, мы не общались. И хотя я обещала сказать тотчас, как получу постановление, чтобы вместе пойти к следователю, звонить Романову не решилась. Мы договорились отдать расследование полиции, и больше нас не должно ничего связывать. Так лучше всем: мне, Илье, Игорю... Только я тосковала и по Илье, и по его дочери. Как-то незаметно мне удалось привязаться к его язвительному тону, добродушным усмешкам, забавной заботе обо мне и вниманию, порой излишнему. Об Алисе и говорить нечего, ее я полюбила. Жаль, что Илья хотел больше, чем я могла ему дать. Если бы он довольствовался только приятельскими отношениями, было бы куда проще.

Филатов помог договориться о встрече со следователем уже на следующий день. Просто так с людьми со стороны Пороховщиков не стал бы общаться, но мой мужчина сумел найти нужные рычаги, надавив на которые выторговал нам целых полчаса в обеденный перерыв. Кабинет следователя располагался в противоположном крыле от кабинета участкового, поэтому шансы встретить в отделе Волкова оказались невелики. Очередная стычка с ним была ни к чему. Тем более не хотелось, чтобы со своей стороны он препятствовал повторному рассмотрению папиного дела.

Пороховщиков оказался полной противоположностью Волкова. На вид ему было около сорока пяти, подтянутый и стройный, в хорошем шерстяном костюме. В его кабинете был безупречный порядок: на столе ничего лишнего, в подставке лишь необходимая канцелярия, даже цветы на окне стояли в одинаковых, сочетающихся с мебелью горшках. Следователь предложил нам сесть, и мы заняли два кожаных стула напротив его стола.

— Чем могу быть полезен? Мне сказали, что вопрос деликатный и очень важный, — начал он.

— Да. Меня зовут Маркова Эвелина Анатольевна, я дочь человека, который якобы покончил с собой. Вы подписали постановление о его самоубийстве, но у меня есть все основания полагать, что отец себя не убивал. Я могу подать апелляцию, но решила, что будет лучше поговорить с вами. Надеюсь, вы сочтете достаточным все, что я вам расскажу, для того чтобы направить прошение о повторном открытии дела моего отца.

— Что ж, Эвелина Анатольевна, признаюсь, вы меня заинтриговали. У нас... — следователь взглянул на часы, — двадцать три минуты. Постарайтесь уложиться.

Я рассказала Пороховщикову обо всем с самого начала. Пришлось упомянуть и про семейство Богомоловых, ведь в этой истории оба супруга могли сыграть не последнюю роль. Единственное, о чем умолчала, так это о том, откуда узнала, что медицинские записи Камиллы пропали. И пусть следователь не интересовался деталями, Игоря явно заинтересовало то, как я это выяснила.

— Понял вас, Эвелина Анатольевна, — после недолгого молчания сказал Пороховщиков. — Конечно, не все изложенное вами я могу использовать в ходатайстве об открытии дела, но в целом, думаю, нашей полиции стоит вернуться к расследованию.

— Вы серьезно? — я не верила своим ушам, после стольких раз, когда меня шпыняли, не воспринимали всерьез и не хотели слушать, сейчас кто-то по-настоящему оценил мои старания.

— Абсолютно. Позже я с вами свяжусь. Надеюсь, вы понимаете, что это дело небыстрое.

— Кончено. Спасибо вам! Спасибо огромное!

***

— Вот видишь, все получилось! — радостно воскликнул Игорь, когда мы вышли из полиции и направились к его машине.

— Если честно, я не верила. Спасибо тебе, что пошел со мной... и что помог выйти на Пороховщикова. Не думаю, что сама бы справилась, — честно призналась я.

— А я уверен, что справилась бы. Когда я слушал обо всем, что ты сумела выяснить, не верил ушам. Ты рассказывала мне далеко не все, — я услышала нотку укоризны в его голосе и решила немедленно исправить ситуацию.

— Но теперь ты знаешь все, а главное — что с этого момента я ставлю жирную точку на самостоятельном расследовании. Пороховщиков вновь откроет дело, слухи об этом разлетятся по Романовцу, и люди поймут, что мой отец ни в чем не виновен.

— Мы должны это отпраздновать. Как ты смотришь, если мы поедем ко мне?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Мы подошли к машине, но он не спешил снимать ее с сигнализации, ожидая моего ответа, и я дала его, но не словами. Подойдя к своему любимому и приподнявшись на носочки, я легко его поцеловала.

До этого дня я не знала, где живет Игорь. Он говорил про квартиру, но район, улица, дом оставались для меня загадкой. Я специально не узнавала его адреса, чтобы не испытывать соблазна оказаться в тех местах. Теперь же меня снедало любопытство.

Квартира Игоря была на двенадцатом этаже новостройки на окраине Романовца. Из-за стоимости жилья его дом оказался заселен лишь на треть, поэтому, пока мы добирались от машины до подъезда, у меня сложилось ощущение, что я нахожусь в безлюдном месте. По пути мы не встретили никого из Игоревых соседей, хотя, может быть, это и к лучшему. Зачем нам лишние слухи?

— Когда-нибудь здесь появится консьерж, — Филатов указал на пустующую рецепцию, — а пока так.

— Как давно этот дом заселили? — поинтересовалась я.

— Точно не помню... Кажется, его сдали в том году. Знаю, тут не уютно, но в квартире тебе понравится. — Мы дошли до лифта, и нам повезло, что кабина оказалась на первом этаже.

— А когда ты сюда переехал?

— Недавно, — ответил Игорь и больше не дал мне сказать ни слова. Он прижал меня к стенке лифта, завел мои руки над головой и крепко их перехватил одной своей, второй принялся нагло расстегивать мое пальто.

— Ты даже до дома не дотерпишь? — игриво спросила я.

— Неа... — он смял мои губы грубым поцелуем.

Лестничная клетка оказалась такой же пустующей, как и весь дом. Пока Игорь открывал дверь, я сумела перевести дыхание, ожидая, что с порога мы продолжим, но мой мужчина вдруг стал серьезным, а от его страсти не осталось и следа.

— Идем, покажу тебе квартиру, — как только мы разделись, Филатов взял меня за руку и повел в кухню. — Начнем с самого уютного места.

Просторная светлая кухня сияла чистотой: современная варочная панель, блестящий кухонный остров с десятком медных кастрюль, ковшиков и сковородок над ним — все это сверкало так, что казалось новым, нетронутым. Из кухни мы перешли в гостиную. Первое, что бросилось в глаза — огромная плазменная панель на стене. Напротив нее — длинный кожаный диван с пуфиками, рядом с ним стеклянный столик, на котором стояла фотография в рамке. Не удержавшись, я бросила на нее взгляд и моментально оторопела.

— Это же я... — не удержавшись, я взяла в руки рамку и, глядя на фотографию, стала вспоминать, когда она была сделана.

— Да, любовь моя, это ты, — Игорь подошел ко мне сзади и обнял. — Мне так нравится это фото. Увидел его на твоей страничке в соцсети и решил распечатать. Так ты со мной, пока ночуешь у себя. Но это еще не все сюрпризы. Идем в спальню.

Миновав небольшой коридор, мы очутились не просто в спальне, а в самых настоящих королевских покоях. На стенах от пола до потолка по шелковым обоям тянулись цветущие сакуры. Они опоясывали большое эркерное окно, задрапированное тонкой полупрозрачной органзой. Рядом с окном возвышалось трюмо с тройным зеркалом, а на нем стояли флаконы уходовой косметики и прочие женские аксессуары. Меня кольнула ревность — все это совсем недавно принадлежало Наташе. Я беспардонно вторглась в ее спальню. Пару недель назад она сидела за этим туалетным столиком, причесывала свои золотистые волосы той самой расческой, которая стояла в стеклянном стакане, наносила на кожу лосьоны и кремы, что все еще оставались здесь. Не прошло и месяца с тех пор, как Наташа лежала на широкой кровати, утопая в мягких подушках, укрытая теплым пуховым одеялом. И пусть сейчас кровать была заправлена, я все равно видела на ней бывшую невесту Игоря...

— Это все теперь твое, — будто услышав мои мысли, произнес Игорь. Но неужели он не подумал, как это отвратительно? Я хотела возразить, повернулась к нему, но он приложил палец к моим губам. — Ты решишь, что я больной, но все, что ты тут видишь, я купил для тебя. Даже кровать... Ее доставили только прошлым утром.

— Как?! — изумилась я.

— Смотри... — Филатов подошел к трюмо и взял в руки один из кремов. — помнишь, ты сказала, что утром пользуешься увлажняющим, а вечером питательным? Мне порекомендовали для тебя эту марку, здесь все гипоаллергенно. А здесь. — Игорь распахнул шкаф, и я увидела платья, кофты, брюки, — немного вещей, если тебе нужно будет переодеться. За той дверью — ванная, я купил гель, шампунь и кондиционер, которыми ты пользуешься. Там на вешалке наши банные халаты, а в стеллаже белье и твое неглиже. Если хочешь, то можешь принять душ и переодеться.

— Это... — я запнулась, стараясь подобрать слова, чтобы не обидеть Игоря, но попробовать передать свое замешательство. — Это немного странно. Ты накупил для меня новых вещей, заменил кровать...

— Не только кровать. Здесь все новое — от кастрюль до ободка на унитазе.

— Черт возьми, сколько же ты потратил?!

— Зачем об этом? Для меня главное, чтобы ты чувствовала себя здесь хозяйкой. Я хочу, чтобы это место стало для тебя вторым домом. Позже, когда мы расскажем о нас, если захочешь остаться в Романовце, ты сюда переедешь. Потом, надеюсь, все же выйдешь за меня, у нас появится малыш. Сначала нам хватит этой квартиры, а когда наш карапуз станет постарше, купим жилье побольше.

— Ты все спланировал, — усмехнулась я и обвила его шею руками. Меня тревожила и настойчивость Игоря, и его необузданная расточительность, хотя любая другая на моем месте прыгала бы от счастья. Во всей этой ситуации была толика безумия, что-то неуловимое, но нехорошее. А может быть, я просто себя накручивала?

— Нет, родная, не спланировал, я мечтал, а сейчас пытаюсь осуществить эту мечту... — он склонился к моим губам, но не спешил целовать. — Я люблю тебя, Лина. Больше жизни люблю.

Загипнотизированная его низким с легкой хрипотцой голосом, я сама подалась вперед и поцеловала его. Мы живем всего раз, к чему мучать себя сомнениями? Игорь любил меня, а я любила его. Если он хочет подарить мне другую жизнь, то я согласна.