⚜ Видегрель ▫ Садис ▫ Мишель ▫ Ригар ▫ Арман⚜

***

- Мне надо в клуб, - повернувшись к Алану, сказал Видегрель. - И как можно быстрее.

Мужчина не ответил. Только пожал плечами и, подставив Видегрелю руку, чтобы тот мог на нее опереться, повел его в сторону палаты, за вещами.

Учитывая, кто именно прислал Алана на его защиту, Видегрель сомневался, что мужчина позволит ему покинуть больницу. Однако к его удивлению новоявленный охранник не воспротивился такому решению, и даже несколько раз проверил одежду Видегреля на наличие маячков, прежде чем передать ее мужчине.

Но на этом сюрпризы не закончились.

Стоило Видегрелю с горем пополам натянуть штаны и накинуть на плечи рубашку, как дверь в его палату распахнулась, и в помещение величественно вошла группа японцев из десяти человек. Трое из них тут же бросились на колени и, низко склонив головы, начали сыпать извинениями и с завидным постоянством произносить слово «вакагасира», что окончательно выбило почву у мужчины из-под ног.

Несколько секунд Видегрель ошарашенно таращился на них, а потом проговорил, обрывая быструю японскую речь:

- Да о чем вы?! Поднимитесь немедленно! Что еще за клоунада?

- Вакагасира, мы прибыли из Японии, чтобы служить вам, и защищать вас, как наследника Игараси-сама и Такаяма-сама. - Японец все никак не желал подниматься с колен и разговаривал с полом. - Отныне наши жизни принадлежат вам.

- Что? - Видегрель нервно рассмеялся.

«Ну что за бред?! Да разве такое возможно? Такаяма-доно совсем из ума выжил, что ли? Неужели потеря брата сказалась на старике так плачевно?» - беспрерывно крутилось в голове Видегреля, но вслух он сказал совсем иное:

- Вы спятили совсем? Бабочка и то будет лучшим вакагасирой, чем я. Поднимитесь, кому говорят?!

В глазах японца, который медленно поднялся с колен, застыло непонимание и... обида.

- Родже-сама, вы сомневаетесь в моих словах? – спросил якудза.

- Нет! - поспешил уверить его Видегрель.

Сомнение с его стороны могло лечь ужасным пятном на репутацию этого человека, и обречь ни в чем не повинного члена клана Такаяма на вечное недоверие, а Видегрель этого не хотел.

- Я нисколько не сомневаюсь, просто... А черт с ним! - Видегрель тряхнул головой и тут же пожалел об этом, когда плечо от такого нехитрого движения вспыхнуло резкой болью. - Поднимайтесь уже. Едем в клуб. Там проблемы.

Японцы оживились. Подскочили, отошли к двери и умолкли в почтенном внимании, ожидая очередных приказаний.

- Тут в реанимации лежит мальчишка. Выдели несколько человек для его охраны. И чтобы глаз с него не спускали. Если ему станет хуже, сообщите мне немедленно, – попросил Видегрель, и четверо мужчин, переглянувшись, скрылись в коридоре.

Остальным Видегрель приказал следовать за ним.

Задерживать их скромную процессию никто не осмелился. Взволнованный доктор, конечно, попытался вразумить нерадивого пациента, но Видегрель лишь отмахнулся, предупредив, чтобы лучше следили за Кайлером.

Больше их немногочисленной делегации никто не препятствовал.

Но с «немногочисленной», как оказалось, Видегрель погорячился.

Он действительно наивно полагал, что в Нью-Йорк пожаловало не больше десяти человек, присланных Такаяма-сама. Но все оказалось куда серьезнее, чем он мог себе представить.

Возле выхода из больницы, перекрыв все пути и подъезды, стояло не меньше пяти десятков вооруженных до зубов японцев. Двадцать черных автомобилей, таких чистых и блестящих, как будто только что из салона, приковывали взор случайных прохожих, посетителей и докторов. Особенно пристального внимания удостоился Лексус, который перегородил въезд одной из машин скорой помощи.

Водитель скорой ругался с якудза. Фельдшер уже набирал на мобильном какой-то номер, явно намереваясь вызвать полицию. И Видегрелю пришлось громко приказать поклонившимся ему японцам рассаживаться по машинам и следовать за ним.

Удивительно, но якудза послушались беспрекословно, и уже вскоре вся процессия, очень напоминающая похоронную, выехала на дорогу, изумляя нью-йоркцев своей пафосной торжественностью.

- Последний раз Нью-Йорк видел подобное представление, когда хоронили Дона Карло, - посетовал Видегрель, обращаясь к Алану, который сидел справа от него. После чего попросил водителя: - Поторопитесь. Мои люди могут меня не дождаться.

- Вы себе льстите, - утешил мужчину Алан. – На похоронах Карло Гамбино* было куда больше черных машин.

- И все равно, мне не хотелось бы привлекать к себе лишнее внимание, – устало проговорил Видегрель, прикрывая пекущие глаза и всеми силами стараясь сдержать болезненный стон.

- О вас со вчерашнего утра говорят по всем новостям. Ваше лицо на обложках всех популярных газет. Не думаю, что два десятка автомобилей теперь сыграют какую-либо значительную роль.

- Пожалуй, вы правы, - кисло улыбнулся Видегрель и отвернулся к окну.

Они как раз въезжали в Южный Бронкс. До клуба оставалось всего несколько кварталов, но характерных признаков мафиозных разборок вокруг почему-то не наблюдалось.

Видегрель даже приоткрыл окно, чтобы можно было услышать звуки выстрелов или автоматных очередей, ну или, на крайний случай, вой полицейских сирен. Но Бронкс в этот день выглядел как никогда приветливым. Прохожие спокойно шли по своим делам. Подростки тренировались на баскетбольной площадке, пользуясь сухим солнечным деньком, чтобы поиграть на свежем воздухе. Напротив, у булочной, собралась стайка молодых мамочек с выводком детей примерно от года до пяти. Эти уж точно разбежались бы по гнездам, если бы услышали хоть один подозрительный хлопок.

Нет, тут определенно было что-то не так.

Если клуб действительно находился под обстрелом со вчерашнего вечера, тогда почему все вокруг такие счастливые и беззаботные? Быть может, это ловушка? Что, если Мишеля заставили соврать, чтобы заманить его в клуб?

Видегрель чуть было не приказал всей процессии разворачиваться и ехать прочь, но потом обозвал себя параноиком, и упрямо поджал губы.

Даже если это ловушка... даже если Мишель предал его. Скорее всего, он сделал это ради спасения десятков ни в чем неповинных жизней. Не бросать же его из-за этого на растерзание убийцам.

Но, уже подъезжая к клубу, Видегрель понял, что заблуждался насчет своего помощника. Мишель его не предавал. А спокойствие на районе было обеспечено исключительно личным участием Ригара Вальдрэ, который вмешался в заваруху и отогнал от клуба зарвавшуюся шваль.

Молодой мафиози стоял рядом с темно-серым Майбахом и скучающим взглядом наблюдал за тем, как его люди подбирают трупы раздетых догола врагов и сносят их к стене противоположного дома, аккуратно укладывая штабелями и накрывая белыми простынями. В этом доме, в отличие от других, все окна были наглухо закрыты, а на некоторых даже были опущены металлические роллеты. Что, по мнению Видегреля, было очень мудро со стороны жителей.

Когда к клубу подъехало два десятка машин, старший Вальдрэ даже бровью не повел, но его люди насторожились и нацелили оружие в сторону незнакомых автомобилей.

- Спокойно, это друзья, – сказал Видегрель на японском, и водитель передал это сообщение остальным якудза, обратившись к ним по рации. – Я выйду первым. Алан, оставайтесь в машине.

Новый телохранитель равнодушно кивнул. Он, по-видимому, был предупрежден о том, что Ригар Вальдрэ не представляет для его подопечного никакой опасности. А это значило, что господин Айзен уверен в преданности молодого мафиози.

От этого умозаключения Видегрелю стало спокойнее на душе, и он выбрался из машины.

Стараясь не морщиться от стреляющей боли в плече и ничем не выдавать своего недомогания, мужчина направился к Ригару. Парень окинул Видегреля оценивающим взглядом и жестом приказал своим людям опустить оружие.

Те послушались и тут же вернулись к своим делам.

Кто-то уже тащил шланг, заблаговременно подключенный к пожарному гидранту, явно намереваясь смыть кровь с асфальта и стен. Кто-то рылся в карманах покойников, забирая документы, кошельки и драгоценности, по которым их можно было бы опознать, и сносил все это добро в большую металлическую урну. Кто-то опускал пальцы мертвецов в кислоту. Другие вырывали им зубы; снимали одежду и обувь, которую рассовывали по пластиковым мешкам; сбрасывали мобильные телефоны покойников в большую коробку, предварительно избавляясь от сим-карт.

Да уж, ювелирная работа. Видегреля даже передернуло от такой дотошности в подходе к преступному делу. Неудивительно, что Садис уважает Ригара. Видимо, на это есть очень веские основания.

- Не ожидал увидеть тебя здесь, если честно, - сказал Видегрель, пожимая протянутую для приветствия ладонь Вальдрэ. - Но все же... спасибо.

- Особо не за что, - ответил Ригар, оглядываясь по сторонам. - На клуб напали мелкие шавки. Бешеные, но не представляющие реальной угрозы. Вот только кто спустил их с поводка, нам еще предстоит выяснить.

- Да, предстоит, - задумчиво проговорил Видегрель, изучая плачевное состояние здания клуба, стены которого изрешетили пули. – Мои люди не выходили? – спросил он у Ригара, и тот отрицательно покачал головой

- Они отказались открывать нам дверь.

- Понятно, - сказал Видегрель. - Я разберусь. Оставайся здесь.

Ригар коротко кивнул и вернулся к наблюдению за «уборкой».

Видегрель же приказал своим людям ждать на улице, а сам направился к главному входу.

Дверь была забаррикадирована с внутренней стороны, и мужчине пришлось долго стучать в нее и звать охранников, пока те сообразили, кто именно к ним обращается. После, внутри помещения послышалась суетливая возня, пока, наконец, дверь не распахнулась, и в нее не выглянуло дуло пистолета.

Видегрель уверенным движением руки отвел оружие в сторону и посмотрел на бледного охранника, который взирал на него с лихорадочным блеском в воспаленных глазах.

- Все хорошо, Гарри... - мужчина вошел в свой клуб и примирительно улыбнулся нацеленным на него десяткам пистолетов, словно совсем не боялся того, что сейчас в него разрядят обойму-другую. – Все уже закончилось.

Охранники, сообразив, что это никакая не подстава, и их жизням больше ничего не угрожает, хором издали облегченный вздох и обступили Видегреля, как дети в детском саду обступают любимую нянечку. Забавно, но в их глаза читался такой же восторг, как и у дошколят, которым пообещали прочитать интересную сказку.

- Босс, нам сказали, что вас убили... - выдохнул один.

- Рад, что вы в порядке, босс... - подал голос другой.

- Мы уже приготовились к смерти...

- Эта ночь была жаркой...

- Вы все молодцы. Хорошо держались, – похвалил Видегрель с улыбкой, чувствуя прилив братской нежности к этим людям, которые готовились отдать свои жизни за то, что было ему дорого. – Я этого никогда не забуду. Но сейчас мне нужно освободить ваших «заложников».

Мужчины закивали и расступились. После чего Видегрель отдал им распоряжения насчет людей Вальдрэ и Такаяма-доно, и, в сопровождении Алана поднялся в свой кабинет. Там он взял из сейфа небольшой ключ и спустился в подвал, где находилась хорошо замаскированная дверь в убежище, которое было построено на случай таких вот облав.

Набрав на блокирующей замок панели многозначный код, он вставил ключ в замочную скважину, и три раза провернул его, прежде чем толкнуть дверь и войти в тускло освещенное помещение.

- Алан, проследите, чтобы сюда никто не вошел, - попросил Видегрель своего телохранителя и очень медленно двинулся вглубь помещения, навстречу Мишелю.

- Ты все-таки приехал. - Бармен был немного бледным, и взволнованно осматривал босса, обрисовывая взглядом его фигуру, словно искал какой-то изъян.

Мальчишки, сидящие по углам и под стенами, воззрились на Видегреля как на какое-то чудо. Многие бросились к нему, наперебой рассказывая, что происходило в клубе.

И только Садис оказался безучастным. Мужчина сидел под стеной, на собственном пиджаке, и смотрел в пустоту сквозь начищенные до блеска линзы очков.

Мишель, перехватив взгляд Видегреля, сказал негромко:

- Господин Эйгерт и слова не проронил после того, как нам сказали, что тебя пристрелили. Я пытался с ним поговорить. Сказал, что с тобой все нормально. Но, кажется, его это ничуть не успокоило.

Видегрель неосознанно облизал губы. Сердце болезненно сжалось в его груди и гулко забилось о ребра.

Видеть Садиса в таком состоянии было физически невыносимо. Но...

- Там наверху Вальдрэ, – проговорил Видегрель, обращаясь к Мишелю. – Возможно, тебе лучше переждать в моем кабинете, пока все не уйдут.

- Хватит уже этих игр в прятки, - вздохнул бармен и упрямо поджал губы, что-то окончательно решая для себя.

- С ним люди из Франции, - предупредил Видегрель.

- Это уже неважно. - Мишель пожал плечами и кисло улыбнулся. - Почти все, кто мог мне навредить, мертвы. А Ригар всегда был справедливым и открытым человеком. Он не позволит, чтобы история повторилась.

Видегрель помолчал немного, а потом ободряюще сжал руку Мишеля и кивнул.

- Что ж... как знаешь. Выведи мальчишек и помни, я на твоей стороне. Всегда.

Мишель не ответил, но Видегрелю и не нужны были слова. Ему хватило и короткого взгляда, после которого Мишель отвернулся, занявшись парнями.

А сам Видегрель повернулся к Алану и негромко сказал:

- Подожди снаружи, я скоро выйду.

Наемник ничего не ответил. Бегло взглянул на неподвижно сидящего у стены Садиса, и направился следом за Мишелем и мальчишками. А когда в помещении никого не осталось, Видегрель подошел к любовнику. Опустился рядом с ним, устало прислонившись спиной к стене, и, прикоснувшись кончиками пальцев к руке мужчины, с силой сжал его ледяную ладонь.

- Мне кажется, в какой-то момент нашего пути мы просто свернули не туда, - тихо проговорил Видегрель, прикрывая глаза. - Как будто пошли по разным дорогам. Ты в одну сторону, я - в другую, не совсем осознавая, что эти дороги больше никогда не пересекутся. И знаешь, новый путь не пришелся мне по вкусу. Хреновый он, этот путь. Блеклый совсем, пустынный как выжженная земля.

Прикосновение теплой, даже горячей ладони током прошлось по расшатанным, оголенным нервам Садиса. Мужчина моргнул несколько раз, словно пробуждаясь ото сна, и повернул голову, с тоской во взгляде рассматривая бледное лицо любовника.

- В конечном итоге я оказался прав, - сдавленно сказал Садис. И когда Видегрель устало посмотрел на него, пояснил, вновь обращая свой взор в пустоту: - Когда-нибудь тебя убьют, а я так и буду сидеть в каком-нибудь подвале, не в состоянии повлиять на ситуацию и что-либо изменить. Я не смогу даже отомстить за тебя. Но...

Садис глубоко вздохнул, чувствуя странную, раздирающую изнутри душевную боль, смешанную с пережитым потрясением и предчувствием новой беды, и проговорил:

- Я принимаю твой выбор, и буду рядом столько, сколько смогу. Столько, сколько нам позволят. Я сожалею о том, как поступал с тобой в последнее время. Я пытался тебя уберечь, но надо было просто быть рядом, чтобы поймать пулю вместо тебя... вместо мальчишки. Просто сделать то, что нужно, а не то, что правильно. Прости, что оказался таким безвольным дерьмом.

Садис повернулся к любовнику и убрал прядку волос ему за ухо, нежно лаская пальцами кожу, но не для утехи, а чтобы почувствовать, чтобы удостовериться в том, что все это не сон. Что Видегрель в действительности рядом, из плоти и крови, а не бледный призрак, явившийся сказать последнее «прощай».

Тепло от легких, осторожных и почти невесомых прикосновений Садиса, распаляло пламя в сердце Видегреля.

Как долго... как давно он не чувствовал их. Как сильно скучал по этим рукам, по этим глазам, по этой сомневающейся и запутавшейся в «правильности» душе.

- Мы оба наворотили дел, - ластясь к ладони любовника, тихо сказал Видегрель. - Оба. Но остался последний рывок. Всего один, Садис. И все изменится. Я обещаю тебе.

Садис покачал головой и, прижав палец к губам Видегреля, поцеловал его в сильно заострившуюся скулу.

- Пусть все будет так, как должно быть, - тихо проговорил он, вжимаясь лбом в висок любовника, и провел ладонью по его волосам, сминая пряди в ладони и глубоко вдыхая родной любимый запах, смешанный с запахом лекарств.

- От тебя пахнет больницей, - с тоской и сожалением в голосе сказал Садис. - Я чуть не потерял тебя. Мог никогда больше не почувствовать твоего тепла. Я был таким кретином.

Он снова вздохнул и, отстранившись, спросил, не особо рассчитывая на положительный ответ:

- Могу я чем-то помочь?

Видегрель кивнул и, обхватив шею любовника рукой, крепко прижался к нему, игнорируя боль и нервную дрожь, прострелившую все тело.

- Просто люби меня. Люби и будь рядом. И еще... - он оставил на шее мужчины жаркий поцелуй и уткнулся лбом в его плечо. - Помоги мне подняться. Из-за этой раны я чувствую себя беспомощным младенцем. Наверное, теперь даже подтереться самостоятельно не смогу.

Садис на миг замешкался с ответом и, осторожно откинув ворот черной рубашки Видегреля, посмотрел на пропитавшийся кровью бинт, который крепко стягивал плечо и грудь мужчины.

- Ты что, из больницы сбежал? - спросил Садис с тревогой в голосе.

- Бежать у меня не получилось бы при всем моем желании, - горько усмехнулся Видегрель, - поэтому я просто ушел.

- Бессмысленно говорить, что это было крайне неразумно? - спросил Садис, приподнимаясь и крепко обхватывая любовника за талию, чтобы он мог подняться.

- Я знаю, что неразумно. А еще я знаю, что неразумно было бы оставаться там и ждать, пока вас всех прикончат.

Видегрель поморщился и, покачнувшись от головокружения, прижался к мужчине.

- В любом случае, теперь у нас есть поддержка, – сказал он, пытаясь справиться с приступом боли, а еще наслаждаясь нежными прикосновениями Садиса и искренним беспокойством в его взгляде.

Видегрель больше не чувствовал себя одиноким, ведь человек, ставший для него воздухом, снова был рядом.

Он смотрел Садиса и видел...

В глазах за прозрачными линзами очков скрывается до сих пор непознанный им мир: таинственный, многогранный, суровый. И в этом мире так много места для него, что и представить сложно.

Целые океаны чувств, в которых хочется утонуть... захлебнуться собственным стоном... раствориться как кристаллики соли, чтобы слиться с этими чувствами в одно и стать их частью.

Целые горы стремлений и надежд, на пиках которых призывно сияют достижения и победы. И хочется стать ветром этого мира, чтобы подняться на эти вершины и хотя бы на миг прикоснуться дыханием к прозрачным кристаллам структурной логики, которая движет любовником во всех его поступках.

А над всем этим яркое солнце чистого... правильного разума, в лучах которого тает даже душевный лед, сковавший сердце Видегреля толстой коркой.

- Как же я, оказывается, устал... - едва ворочая языком, проговорил Видегрель.

В раненое плечо медленно пробирались колючие искры боли, которая с каждым мгновением нарастала и становилась сильнее. Но позволить ей завладеть собой Видегрель пока не мог.

- Может, лучше вернуться в больницу? – с явной тревогой в голосе спросил Садис.

- Я не могу... - покачал головой мужчина. – Прости. Я...

- Не можешь бросить клуб, – ответил за любовника Садис, чем вызвал у того прилив не самых приятных воспоминаний.

- Прости... - вновь повторил Видегрель, до дрожи в коленях боясь того, что Садис снова отступится от него, и продолжит свою игру в равнодушие.

- В таком случае, нужно как можно скорее навести здесь порядок, чтобы ты мог отдохнуть, - решительно заявил Садис. - Сможешь идти без моей помощи?

Видегрель кивнул и вымученно улыбнулся.

- Мне так тебя не хватало, – проговорил он, похоже, начиная пьянеть от просыпающегося счастья.

А может быть, что более вероятно, от потери крови, которая уже насквозь пропитала повязку.

Садис ничего на это не ответил. Лишь виновато нахмурился и направился к двери.

В коридоре их ждал Алан. Видегрель представил мужчин друг другу и медленным шагом направился к лестнице, стараясь дышать как можно ровнее и борясь с желанием привалиться к первой попавшейся стене.

Вверху, на площадке, стоял Мишель, лицо которого было едва ли краше чем у Видегреля.

- Я проследил, чтобы мальчики разошлись по комнатам и легли отдыхать, - проговорил Мишель, натянуто улыбаясь. - У них сегодня комендантский час. Комнаты караулят охранники, из тех, что были с нами в убежище. Но надо бы их подменить. Ребята устали, и вряд ли смогут продуктивно работать.

Видегрель кивнул, хотя с каждой минутой подобные движения давались ему все сложнее.

- Все же решил не показываться Ригару на глаза? - поинтересовался он, пропуская Алана вперед, чтобы тот первым вышел в коридор.

Мишель замешкался у двери, словно сомневался в правильности своего решения. Но это оказалось минутной слабостью. Сделав глубокий вдох, он сказал:

- Вовсе нет. Но, на всякий случай, я хотел бы воспользоваться твоим покровительством. Все-таки воскресшие родственники могут пошатнуть неокрепшую юную психику Ригара.

Видегрель понимающе улыбнулся. Хотя за психику Ригара совсем не беспокоился. Если это «неокрепшая и юная», ему страшно было даже представить, какой она будет, когда войдет в полную силу.

- Идем, - негромко сказал Видегрель, на несколько мгновений опираясь на Садиса и делая глубокие вдохи. - Пора покончить уже хотя бы с этим. В любом случае, мое мнение по этому поводу остается неизменным и... ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Мишель нервно хмыкнул, но по лицу молодого мужчины было ясно, что эта встреча, несмотря на всю его решимость, станет для него тем еще испытанием на прочность.

***

Прошлое, комками налипшей на стекло грязи, проступало сквозь сумрак коридора, и Мишель невольно повел плечами.

И все же события давно минувших дней больше не пугали его. Кошмары не тревожили по ночам, и призраки не восставали, чтобы вновь и вновь терзать измученное тело, и держать в напряжении и без того звенящие нервы.

Много воды утекло с тех пор, как Мишель, освободившись от стягивающих его рук ремней, буквально вывалился на улицу из окна своей комнаты и чуть ли не ползком добирался до автострады.

Он навсегда запомнил ту ночь. Каждая подробность, каждая деталь раскаленным клеймом впечаталась в его память, оставив на сердце глубокие раны, а на душе горький осадок.

Тогда в доме проходило совещание. Стоял почти такой же галдеж, в котором французская речь мешалась с японской. Звенящим гулом он заполнял холл и коридоры, проникая в каждый закуток огромного дома. На улице было холодно. А измученное тело не желало слушаться, давая сбои.

Мишель, тихо следуя за Видегрелем, горько усмехнулся. Странно. Он думал, что давно пережил это. Но заметив среди толпы Ригара Вальдрэ, понял, что каждый шаг теперь дается ему с огромным трудом.

- Может, все-таки не стоит? - в последний раз поинтересовался Видегрель, заметив, как побледнел Мишель.

Но парень сделал глубокий вдох и упрямо повторил:

- Я должен. Теперь мы все в одной упряжке.

И больше не говоря ни слова, решительно выступил вперед, в пятно достаточно яркого света, чтобы все присутствующие могли его увидеть.

Ригар сперва, вообще, никак не отреагировал на его появление. Скользнул скучающим взглядом по, якобы, незнакомцу, и тут же перевел его на Видегреля.

Мишель мысленно хмыкнул, разглядывая кузена. Он помнил его долговязым нескладным подростком, который в свои четырнадцать лет был выше всех в классе, выше всех в семье, и казался очень нелепым из-за своей худощавости.

Теперь же это был действительно выдающийся человек, физическая мощь которого угадывалась даже через плотную ткань строгого костюма, выгодно подчеркивающего широкие плечи и массивную грудь. Лицо Ригара было суровым, словно высеченным из камня. И таким же резким, с подробной прорисовкой линий, что только придавало ему еще больше привлекательности. Длинные черные волосы были стянуты в хвост, что совсем не портило парня, а, наоборот, выделяло его из толпы.

- Кузен... – сглотнув тяжелый комок, позвал Мишель, понимая, что его просто-напросто не узнали.

Ригар, словно почувствовав, что обращаются именно к нему, скользнул по бармену скучающим взглядом. И, хотел было что-то сказать стоящему рядом с ним мужчине, но тут же поперхнулся фразой и вытаращился на Мишеля.

Спутник молодого Вальдрэ так же взглянул на бармена, и лицо его за пару секунд сменило несколько оттенков, сперва резко сделавшись нежно-зеленого цвета, а потом залившись яркой, явно нездоровой краской.

Впрочем, на этого человека Мишелю было глубоко плевать. А вот потерявший дар речи Ригар выглядел очень даже забавно.

- Давно не виделись, - смущенно улыбнулся Мишель и, превозмогая сильную внутреннюю дрожь, подошел к Ригару, разглядывая его внушительную фигуру, и с теплотой вспоминая их общего деда, который был таким же здоровенным, сильным и суровым, но невероятно добрым и отзывчивым человеком, всегда поступавшим по справедливости.

***

Гомон, стоящий в помещении, не сразу позволил Ригару услышать голос, который он, казалось, забыл навсегда. Словно эхо, рожденное в мире мертвых, этот голос, вдруг, проскользнул в брешь между измерениями и коснулся слуха Ригара стоном призрака.

Взгляд парня метнулся к говорившему. Тело замерло в неподвижности. А горло сдавило так, что первые мгновения Ригар не мог ни говорить, ни дышать. Лишь грохот сердца набатным звоном отдавался в его ушах. И мысли роились в голове обезумевшими пчелами, беспощадно жаля и не давая возможности собрать их в кучу. Желудок скрутило в тугой узел, и сделать вдох, после шумного выдоха, оказалось довольно сложной задачей. Но ступор Ригара прошел так же быстро, как и наступил. На подкашивающихся ногах он сделал несмелый шаг вперед. А потом еще один, и еще. И вот уже между ним и кузеном осталось расстояние длиною всего в несколько дюймов.

Как странно смотреть в большие глаза. Как странно видеть в них сожаление и радость. И как больно бьет по нервам внезапно вспыхнувшая в сердце ярость.

Ригар вскинул руку, неистово сжал пальцами рубашку и галстук Мишеля, и дернул молодого мужчину на себя. А потом, скрипнув зубами от невероятного по силе всплеска эмоций, обнял брата, прижимая его к себе так сильно, что тот невольно застонал.

- Я бы убил тебя. Я бы раздавил тебя, как ебучую букашку, чертов ты ублюдок! - прорычал он, впервые за много лет чувствуя, как глаза горят от подступивших к ним слез. - Ты хоть представляешь, как он плакал? Ты хоть на мгновение можешь себе представить, как он по тебе скучал, ебаный ты шифровальщик. Да я мечтал воскресить тебя и задушить собственноручно. А ты!.. Ты все это время... под самым носом... ну ты и гондон!

- У меня не было выбора, - сдавленно проговорил Мишель.

Его кости трещали от медвежьих объятий кузена, да и внезапная по своей теплоте встреча сильно ударила по его самообладанию.

Мишель готовился отстаивать свою правоту даже с дулом у виска, или терпеть безразличный презрительный взгляд в свою сторону. Но это...

Перед глазами у Мишеля даже потемнело от нехватки кислорода, но Ригар почти сразу же ослабил хватку, и снова сгреб кузена за грудки, бешеным блестящим взглядом впиваясь в его лицо, словно пытался найти в нем какой-то подвох.

- В любом случае... - Ригар тяжело сглотнул и улыбнулся. - Ты все сделал правильно. Я рад, Мишель. Я до усрачки рад, что ты жив. Но не думай, что эта выходка сойдет тебе с рук. Неделю!.. Ноэль рыдал целую неделю. И даже я не мог его успокоить. И ты за это ответишь. Даже не мечтай, что тебе удастся легко отделаться, – пригрозил парень, широко и счастливо улыбаясь, и хлопнул кузена по плечу. - Будь тут, и ни шагу отсюда, пока я не поговорю с господином Родже.

Мишель кивнул, и Ригар повернулся к Видегрелю.

- На несколько слов, - обратился он к мужчине. - Хочу кое-что прояснить.

Видегрель противиться не стал и жестом пригласил парня к столику, стоящему неподалеку.

Мишель остался стоять на месте, и с оглушительным грохотом сердца бегал взглядом по залу, выискивая хоть одно знакомое лицо, за которое можно было бы зацепиться.

Видегрель и Ригар ушли подальше от любопытных ушей. Садис и новый телохранитель Видегреля последовали за ними. В помещении находилось несколько ребят из охраны, но те также не были знакомы Мишелю близко.

Сейчас, так и стоя в пятне света, Мишель лицом к лицу столкнулся с призраком из прошлого, который притаился в тени и смотрел на него, сверкая линзами совершенно ненужных ему очков.

- Не приближайся ко мне! - предупредил Мишель на всякий случай, чувствуя неясную тревогу под этим пронзительным тяжелым взглядом. - Ты больше не сможешь мучить меня.

Сердце парня колотилось как ненормальное, словно у загнанного в ловушку зверя. Человек из прошлого сделал шаг вперед, игнорируя его слова, словно они были пустым незначительным звуком. Его лицо бледным пятном маячило перед глазами Мишеля в сгустившейся вокруг тьме.

Этот демон... чудовище! действительно пугал своим упрямством и бесстрашием, словно присутствие в клубе Ригара и Видегреля совершенно не беспокоило его.

- Отойди!.. – потребовал Мишель, и голос его дрогнул, выдавая истинные чувства - почти животный страх перед силой и яростью, таящейся внутри этого человека.

В ушах парня вновь зазвенел собственный крик, который давным-давно наполнял одну из комнат особняка семьи Ниадаль, где шайка ублюдочных мразей глумилась над ним, даже не опасаясь того, что отец Мишеля может услышать. Не думая о том, что в комнату может заглянуть его мать. Или забежать младший кузен, который так любил проводить с Мишелем все свое свободное время.

- Я хочу, чтобы ты сдох, захлебнувшись собственной злобой! - тихо выдохнул парень, обращаясь к выползшей из тени мрази, чувствуя, как по его телу мощными волнами прокатывается озноб. - Я молюсь об этом каждый день, каждую ночь, каждую свободную минуту, молюсь сейчас, и буду молиться всегда, до тех пор, пока твой расчлененный труп не найдут на какой-нибудь помойке.

***

Арман не боялся призраков. Он не верил в привидений и злых духов, на собственном опыте убедившись, что самые страшные кошмары и самые кровожадные демоны прячутся внутри человеческих сердец.

Однажды он не смог удержать своих. Не смог воспрепятствовать своему обращению в монстра. Не смог остановить безумие, поглотившее его с потрохами. И ценой этого поступка была жизнь небезразличного ему человека.

- Я искал тебя.

Собственный голос показался Арману лишь сдавленным шепотом.

Слова звучали словно вдалеке, приглушенные расстоянием и туманом, наполнившим полутемное помещение клуба.

Он все еще слышал мольбы и просьбы Мишеля, все еще помнил тот ад, что творился в небольшой комнате. Все еще чувствовал вкус брызнувшей на него крови, когда его кулак врезался в незащищенный живот совсем юного, перепуганного и ни в чем не повинного мальчишки.

- Я все это время искал тебя, Мишель.

Голос человека из прошлого набатным звоном гремел в ушах Мишеля.

Искал, значит? Не верил, что «грязная шлюха» может так просто умереть от внутренних разрывов и заражения, попавшего в кровь из открытых ран. Вынюхивал, выспрашивал, пытаясь докопаться до правды.

«Вот только зачем?» - подумал парень с внутренней дрожью. – «Неужели из-за банального желания отомстить за то, что я ослушался и не дождался его возвращения?»

Мишель улыбнулся собственным мыслям, а потом рассмеялся, представляя, что было бы, останься он в комнате, как требовал этот выблядок. Наверное, смерть не пришлось бы симулировать.

Она пришла бы к нему в лице этого бледного, долговязого человека, для которого в то время не было ничего святого, или в лице Патриса, который играючи отдал своего младшего брата толпе обдолбанных приятелей, чтобы те насиловали его несколько часов подряд.

Смех Мишеля оборвался так же внезапно, как и начался. Парень, все еще переживая не самые приятные воспоминания, поднял на Армана взгляд и тихо спросил:

- Тебя так сильно впечатлило то гадкое зрелище, что ты не можешь меня забыть? Как ты потом в глаза моей матери смотрел? Как ты посмел после всего садиться за один стол с моей семьей? Скажи, мой старший брат гордился своим новым бешеным псом? Наверное, на радостях от моей смерти, чесал тебя за ушком и кормил с рук сахарными косточками. Уверен, все так и было. Скажи, он мучился, подыхая от пули? Я слышал, ему дробью разнесло лицо, но он был еще жив, когда приехала полиция. Как и ты...

Мишель перевел дыхание, мысленно убеждая себя сохранять спокойствие. Но, когда он снова открыл рот, чтобы заговорить, то сорвался на пронзительный крик:

- Вы два грязных выблядка! Как вы посмели выжить, когда все они погибли?! Как такая мразь как ты посмела пережить всех, кто был мне дорог?!

Звонкий голос Мишеля разнесся по всему клубу. Самообладание парня внезапно лопнуло по швам, словно некачественно сшитая вещь. Он задохнулся, уворачиваясь от потянувшейся к нему руки Армана, и, шарахнувшись в сторону, врезался в Ригара.

Пока он орал, кузен успел подойти совсем близко, и теперь с явным недоумением воззрился на Армана, при этом крепко обнимая Мишеля за плечи. А сам Мишель давился подступившим к горлу комком, и не мог взять себя в руки, боясь, что Ригар не захочет вникать в эту ситуацию, и не примет его сторону.

Каждое слово, сорвавшееся с побледневших губ Мишеля, отзывалось болью в раскаявшейся душе Армана. Он плохо помнил ту ночь. Бесконечно долгую, окутанную мутным маревом наркотического тумана, исполненную страха, ярости и всепоглощающей ненависти.

И все же некоторые моменты Арман помнил слишком хорошо...

Никто в семье Ниадаль так и не узнал, кто отнял жизнь одного из охранников, чей обезображенный труп нашли в комнате для допросов. И почему наутро, вернувшись в особняк, Арман накинулся на Патриса и устроил драку, после которой наследник семьи оказался в больнице со сломанными ребрами, выбитой челюстью и тяжелым сотрясением мозга. Армана тогда долго допрашивали. Но ни пытки, ни приставленное к виску дуло пистолета не смогло развязать ему язык.

Сегодня он мог бы раскрыть эту тайну. Признаться во всем, глядя Мишелю в глаза. Вот только Арман прекрасно понимал, что это уже никому не нужно.

Никакое признание не исправит того, что случилось в прошлом. И никакое раскаяние не вернет ту нежную улыбку, которой младший из братьев Ниадаль всегда одаривал его при встрече, согревая гниющее сердце.

- Я хочу поговорить, - вновь попытал удачу мужчина, но, вопреки желанию, так и не подошел к Мишелю. – Прошу, всего один разговор.

Присутствие Ригара сильно усложняло ситуацию. Молодой, но скорый на расправу мафиози мог одним движением растереть его в порошок.

Это не хитрый Патрис, который всегда действовал исподтишка, загребая жар чужими руками и толкая всех окружающих на подлые поступки ради собственного развлечения. И даже не замкнутый Андже, который, при желании, мог сильно подпортить жизнь, если бы это принесло выгоду семье. Родным братьям Мишеля всегда было на него плевать. Но вот Вальдрэ...

Этот парень готов был глотки рвать за своих родственников, особенно если кто-то из них делал вот такое несчастное лицо. А если учитывать, что этот родственник был горячо любим, давно потерян и вновь обретен, пробить выстроенную Ригаром оборону вокруг него будет не так-то просто.

- Мишель... - Арман никак не хотел сдаваться, хоть по уму, ему сейчас стоило бы бежать, чтобы разъяренный взгляд Ригара не превратил его в соляной столп.

- Пошел к черту! - выдохнул Мишель, отворачиваясь и пряча исказившееся от отвращения лицо на плече у кузена, который продолжал покровительственно обнимать его, с недоумением глядя на Армана.

- А что, собственно, происходит? - очень тихо спросил Ригар, сбрасывая с себя оковы изумленного оцепенения.

Он чувствовал, как кузена трясет то ли от злости, то ли от страха, и ему это совсем не нравилось. А особенно ему не нравилось то, что эти эмоции в Мишеле вызывал именно Арман.

«Нашли, блять, время. Как будто других проблем мало!» - мысленно прорычал парень, но вслух ничего не сказал, и только продолжил сканировать молодых мужчин тяжелым взглядом.

- Ригар, мне надо с ним поговорить, - настаивал Арман, казалось, совсем не обращая внимания на злой взгляд парня.

Понимая, что Арман ему ничего не скажет, Ригар повернулся к кузену.

- Мишель, что происходит? Что за нахер между вами?

- Ничего, о чем тебе стоило бы беспокоиться, - ответил Мишель, возвращая себе толику самообладания, и понимая, что сейчас не время для истерик.

Ригару явно не до них. Ведь разборки внутри семьи в данный момент могут подорвать и без того шаткое положение молодого мафиози.

- Когда все утрясется, мы поговорим об этом, - пообещал Мишель. - А сейчас я хочу уйти. Я не могу находиться в одном помещении с этим человеком.

- Как скажешь, - немного помолчав, проговорил Ригар и отпустил руку брата. – Вечером я приеду, и мы поговорим. Тебе придется объясниться. Ты ведь знаешь, я не люблю сюрпризов, после которых мне хочется кого-нибудь придушить. А твое «воскрешение», хоть и приятное до усрачки, именно из таких.

Мишель кивнул, и, вяло улыбнувшись, поспешил убраться из зала.

Арман хотел было последовать за ним, но Ригар предупреждающе покачал головой.

- Уж не знаю, что за хрень между вами творится, но в твоих же интересах не выбешивать меня еще сильнее, - с толикой угрозы в голосе проговорил он. - Поэтому оставь его в покое и займись делом. Проверь, как проходит «уборка». Проблемы с полицией нам сейчас совершенно не нужны.

Арман несколько секунд с бешенством смотрел на босса, а потом грязно выругался и, пихнув ногой стоящий рядом стул, пулей вылетел из клуба.

Проводив помощника тяжелым взглядом, Ригар повернулся к Видегрелю.

- Простите за это, - без тени сожаления в голосе извинился он. – Некоторым из моих людей не хватает воспитания. Арман жил в нашем доме с самого детства, но так и не набрался манер. Все больше какого-то дерьма.

Видегрель уверил молодого мафиози, что все в порядке, и они распрощались до вечера.

Примерно через полчаса, когда с «уборкой» было покончено, Ригар уехал, оставив в «Алом Кубе» добрую половину своих людей для охраны.

Все это время Видегрель сидел за столиком, глядя перед собой пустым, отсутствующим взглядом и перемалывал в жерновах своей памяти события последних месяцев, но думалось ему плохо.

Действие лекарств стремительно улетучивалось, и теперь боль медленно проникала в каждую клеточку его тела, отвлекая от мыслей. Плечо саднило и пекло, открывшаяся рана сочилась кровью, которая пропитывала рубашку и подкладку пиджака, только чудом не проступая на темной ткани костюма. Видегреля тошнило и кидало в жар, попеременно обдавая таким холодом, что сдерживать дрожь у мужчины просто не получалось. И все же уйти к себе Видегрель не мог.

- Алан, - ладонью стирая проступившую на лбу испарину, сипло проговорил он, - тот человек... о котором вы говорили в больнице... он тут?

Мужчина бегло обвел взглядом помещение, задержавшись лишь на нескольких людях, и утвердительно кивнул.

- Хорошо, - выдохнул Видегрель и, запустив руку под пиджак, провел пальцами по груди, размазывая по рубашке липкую влагу. - Отведите его вниз. Туда, где были мои люди. Я сейчас подойду.

Алан кивнул и быстро направился к стоящим в стороне охранникам, а Видегрель повернулся к Садису и негромко проговорил:

- Осталось последнее дело. Если я не смогу... если увидишь, что я не справляюсь... помоги мне.

Садис только поджал губы, но, смирившись с неизбежным, кивнул, давая понять, что будет рядом, во что бы то ни стало.

***

Всего за какие-то полчаса ясное небо затянуло серой пеленой тяжелых туч. Поднявшийся ветер взъерошил волосы Ригара и швырнул ему в лицо пригоршню колючей мороси, напоминая о приближающихся холодах. Парень поморщился и, приподняв воротник пальто, поспешил к машине.

- Ну и что это была за хрень? - забравшись в теплый салон и прикрыв за собой дверцу, спросил он у хмурого Армана. - Что между вами двумя произошло? Вы же вроде как... дружили.

«Дружили...»

От этого слова к горлу Армана подкатил колючий ком.

«Дружили».

Если бы все ограничивалось только дружбой, возможно, тогда Патрис не стал бы...

- Мне надо с ним объясниться. - Арман повернулся к другу. - Поговори с ним. Уговори его. Тебя он послушает.

Ригар молчал. Он думал над тем, стоит ли вмешиваться в отношения этих двоих. Если уж Мишель пронес свою ненависть к Арману через столькие годы, то дело, скорее всего, дрянь. И одним разговором тут явно не поможешь. И, в то же время... если не примирить их, жизнь может очень сильно усложниться.

- Так ты не расскажешь мне? - все же спросил Ригар у помощника, и тот отрицательно покачал головой, словно ребенок, который не хотел признаваться в содеянном проступке, хоть и признавал свою вину.

- Прости. Не думаю, что имею право открывать тебе эту тайну.

- Не думает он, - пробурчал Ригар. - А надо бы! Думать, вообще, полезно, если ты не в курсе. Помогает не вляпаться в дерьмо. Впрочем... если вы и дальше будете вести себя как малолетние придурки, проблем точно не оберешься. Так что... ладно, я попробую. Но если ты хоть пальцем его тронешь, я оторву тебе руку и засуну ее тебе же в жопу. Надеюсь, ты меня услышал.

- Спасибо. - Шумно выдохнул Арман, глядя на Ригара глазами преданного пса.

- Поехали уже! – раздраженно бросил парень и потянулся за ремнем безопасности.

Впереди его ждало еще очень много дел, а он уже так задолбался, что сил выслушивать мучительные вздохи помощника почти не осталось.

Примечания:

* Карло «Дон Карло» Гамбино — американский мафиози сицилийского происхождения, ставший боссом одной из «Пяти семей» итало-американской мафии Нью-Йорка, названной в его честь «Семья Гамбино». Карло Гамбино скончался у себя дома в Бруклине 15 октября 1976 года от сердечного приступа, во время просмотра телевизора. Он был похоронен на кладбище Сент-Джонс в нью-йоркском районе Куинс. Его похороны, как говорили, собрали не менее 2000 человек, включая сотрудников полиции, судей и политиков. (Википедия)