1

***

Прекрасная ночь, полная любви и нежности, испарилась, оставив после себя только призрачную тень удовольствия. А новый день горчил на душе Айзека привкусом страха.

Время тянулось как медовая патока. Поселившаяся в душе тревога не позволяла мужчине сосредоточиться на лекциях и нормально усваивать информацию. Мысли беспрестанно возвращались к Ники, который со вчерашнего вечера был сильно напуган, и сейчас наверняка не находил себе места от беспокойства. И Айзек всё думал, почему он сидит здесь и тратит время впустую, в то время как его мальчик сходит с ума в одиночестве?

Айзек был знаком с Ники уже больше восьми лет, и ни разу не видел парня в таком отчаявшемся состоянии. Ники не был так напуган даже после пережитых пыток. И, хоть Айзек не мог поверить в то, что Клиффорд способен на серьезное членовредительство, он всё же решил уйти с лекций и вернуться домой, чтобы Нику стало спокойнее.

Дождавшись перерыва между занятиями, Айзек поспешил к парню. Его не покидало странное предчувствие беды, но мужчина гнал от себя это чувство, списывая свое состояние на необоснованную паранойю, вызванную поведением Ника.

На входе в подъезд Айзек болезненно столкнулся плечами с каким-то невысоким светловолосым парнем, и, извинившись перед ним, поспешил к лифту.

- Да не берите в голову, - отозвался незнакомец, прежде чем скрыться за входной дверью в подъезд, - в каком-то смысле мы квиты.

Айзек резко оглянулся, почуяв в этой фразе неладное, но парня уже и след простыл.

- И что это, чёрт возьми, было?! – выругался мужчина в полголоса, требовательно нажимая на кнопку лифта, чтобы заставить проклятую кабинку спускаться быстрее.

А потом с таким же нетерпением смотрел на панель с цифрами внутри лифта, которые медленно сменяли друг друга, словно издеваясь над взвинченным разумом.

Когда дверцы кабинки, наконец, распахнулись, Айзек быстрым шагом направился к двери в свою квартиру и вставил ключ в замочную скважину.

Провернув его два раза, мужчина дернул ручку, но дверь не поддалась.

«Странно», - подумал Айзек, - «Ники обычно закрывается на два поворота. Почему же сегодня он изменил своим привычкам?»

Провернув ключ в третий раз, Айзек зачем-то затаил дыхание и вошел в свою обитель, воздух которой был буквально пропитан тяжелым металлическим запахом крови.

- Ники, - позвал Айзек чужим голосом и, миновав прихожую, заглянул в гостиную, чтобы тут же пошатнуться на подкосившихся ногах и броситься к лежащему на полу мальчишке.

В алебастровой коже ни кровинки. Веки, обрамленные пушистыми ресницами, плотно закрыты. Казалось, Ники просто прилёг отдохнуть на ковёр, дожидаясь возвращения любимого, и уснул. Вот только сон этот больше никогда не прервётся, и Ник больше никогда не откроет свои прекрасные глаза.

Его тонкие руки спокойно лежат на ковре раскрытыми ладонями вверх, утопая в лужах загустевшей маслянистой крови. И этой крови так много, что не остается даже крохотной надежды на то, что мальчишка когда-нибудь очнется.

- Ники, - Айзек сделал несколько нетвердых шагов вперед и опустился перед парнем на колени.

Зачем-то потрогал его волосы и прохладный лоб, коснулся губами плотно сомкнутых, бесчувственных губ, и, издав протяжный стон, навис над безжизненным телом, подавляя рвущиеся из груди рыдания.

Ник был мёртв. И с этим уже ничего нельзя было поделать.

- Что же ты наделал, мой мальчик? - выдавил Айзек сквозь слёзы и, всмотревшись в умиротворённое лицо парня, почувствовал, как его наполняет гнев.

Ники не стал бы добровольно лишать себя жизни. Несмотря на весь свой нежный вид, он был сильным и стойким человеком. Его наверняка заставили так поступить. И этот кто-то всего несколько минут назад столкнулся с Айзеком на выходе из подъезда.

Убийца вложил в руку Ника опасное лезвие, а потом хладнокровно смотрел, как тот умирает. И еще имел наглость насмешничать по этому поводу.

- Ники, - прошептал Айзек дрожащими губами, утирая ладонями слёзы, - подожди меня ещё немного, ладно? Я сейчас вернусь, и мы больше никогда с тобой не расстанемся. Обещаю.

Конечно, Айзек не рассчитывал, что убийца спокойно стоит и ждет его на улице, но он должен был проверить.

Спустившись на первый этаж, мужчина обыскал ближайшие улицы и дворы, но так и не нашел никого подозрительного. Злость и обида на несправедливость судьбы затопили его сознание, и Айзек стал вымещать свою боль на ни в чем неповинном мусорном баке, и не успокоился до тех пор, пока не превратил его в груду мятого металлолома.

После он вернулся в квартиру и, закрыв дверь на замок, сел на пол рядом с Ником, и уложил его безвольное тело к себе на колени, крепко обнимая.

Айзек хотел побыть с Ники еще немного. И, хоть в этой оболочке уже не было души, мужчина как безумец надеялся, что парень, почувствовав его рядом, вернется с того света, откроет глаза и снова скажет, что любит и никогда не предаст.

Время шло, и тело Ника остывало, превращая некогда полного жизни мальчишку в истукана. Но Айзек все равно не мог выпустить его из объятий.

Он всё просил у Ника прощения за то, что оставил одного, когда ему было страшно. И клялся, что никогда его не забудет, и всегда будет любить.

День сменился ночью, а ночь – рассветом.

Айзек выплакал все глаза, но боль в его душе не утихала. Ему бы выговориться и услышать слова утешения, но поговорить было не с кем.

Никто из его знакомых не знал, каким был Ники. Никому из них не будет никакого дела до того, что этот мальчик так трагично распрощался с жизнью. Никто не поймет, через что он прошел, умирая в компании хладнокровного чудовища. Никто, кроме...

Айзек всмотрелся в лицо Ники, которое расплывалось от вновь выступивших на глазах слёз, и проговорил сдавленно:

- Поехали в Кобе, малыш. Там нам самое место.

***

- Игараси-доно, там какой-то сумасшедший выбивает дверь и требует, чтобы его впустили.

Ворвавшийся в спальню помощник вырвал Кано из тяжелого сумбурного сна. Голова мужчины тут же отозвалась болью, и Кано поморщился, прижимая пальцы к противно пульсирующим вискам.

Проклятая мигрень мучила его уже несколько недель, и из-за этой непрекращающейся навязчивой боли взрывной характер Кано стал и вовсе невыносим.

Он откинул край одеяла и с раздражением прислушался к воплям на улице.

- Почему наглеца до сих пор не пристрелили? - спросил он хриплым со сна голосом и перевел угрожающий взгляд на своего помощника.

- Игараси-доно, он сказал, что вы не обрадуетесь его скоропостижной кончине. Это я перевел на цивилизованный язык, но не уверен, что правильно растолковал некоторые американские слова...

Кано не дослушал.

Единственный человек из Америки, который мог безнаказанно утверждать, что Кано не обрадуется его смерти, должен был сейчас сидеть на парах в университете и готовиться к зимней сессии. А, значит, его по определению не могло быть в Японии. Да и не стал бы Айзек дебоширить. Не в его это стиле. А, значит, наглеца можно смело пристрелить. И Кано намеревался сделать это лично.

Он стремительно поднялся с кровати, накинул на себя халат и поспешил к двери, в которую нещадно били кулаками, требуя впустить. Но, не успел он выйти в прихожую, как в гостиную влетел Киёши и, грохнувшись на колени, стал низко кланяться и молить о пощаде.

- Игараси-доно, простите. Глупцы не признали. Но это не их вина, помилуйте. Они не были с нами в Штатах...

- Захлопни уже свою пасть! - рявкнул Кано, прожигая придурка взглядом. - Что за нахер тут творится?!

Киёши виновато поклонился и отдал приказ охране:

- Пропустите в дом!

Столпившиеся у входа охранники расступилась, и обескураженному взору Кано предстал Айзек, которого несколько раз хорошенько приложили по лицу дубинками.

Друг явно был не в себе. Потрепанный, бледный, с застывшей на лице маской скорби всех индейских народов, уничтоженных его предками. И бездонной пустотой в глазах...

- Иззи... - Кано нервно сглотнул и, стремительно приблизившись к другу, сжал его плечи ладонями. - Ты как здесь оказался?!

Но Айзек не ответил. Лишь поднял на него свои пустые, безжизненные глаза и что-то тихо сказал про отнятую сумку с ценной вещью.

- Вы, блять, совсем охренели?! - рявкнул Кано, обращаясь к Киёши. - Подрывай свою задницу и тащи сумку Иззи сюда! И, если там хоть что-то пропало или сломалось, я вам всем головы поотбиваю! Иззи...

Кано вновь перевел взгляд на друга, и по его спине побежал гадкий холодок мерзопакостного предчувствия.

- Айзек, – позвал он, но мужчина не отреагировал на его зов, и все бормотал и бормотал что-то невнятное о своей сумке.

Понимая, что дело дрянь, Кано усадил Айзека на дзабутон и вновь заглянул в его подернутые пеленой глаза.

- Айзек, что случилось? Что ты делаешь в Японии? У тебя неприятности? Ну же! Скажи мне. Не молчи!

Голос Кано показался Айзеку чужим. Ему вообще всё казалось чужим и отвратным. И он грубым движением отбил вновь потянувшиеся к нему ладони друга и шумно выдохнул, чувствуя, что в лёгких не хватает места для воздуха.

- Когда-то ты сказал, что я могу считать твой дом своим. - Айзек вскинул на Кано тяжелый взгляд и посмотрел ему в глаза. - У меня больше нет дома, куда я мог бы вернуться. У меня больше ничего нет. Его нет...

- Игараси-доно, вот...

Вернувшийся в дом Киёши с низким поклоном протянул Кано небольшую дорожную сумку, которую Айзек тут же выхватил у него из рук.

- Принеси нам выпить! - отдал Кано новый приказ и вновь перевел взгляд на Айзека. - Иззи, ты меня пугаешь. Кого нет? Что случилось?

Айзек только тяжело вздохнул и, опустив взгляд на сумку, прижал ее к груди. А потом поставил на колени и, расстегнув молнию, достал небольшую посеребренную урну и показал её другу.

- Его больше нет, Кано. Это всё, что осталось от моего мальчика. Это всё, что осталось от Ники...

Слезы вновь покатились по щекам мужчины. Соленая влага попадала в раны, оставленные людьми Кано, и от этого кожа на лице начинала болеть еще сильнее.

- Твою мать, - тихо выругался Кано, чувствуя, как в груди неприятно заныло.

Боль, терзающая виски Кано скатилась в сердце, где яростно расправила свои иглы, раня грохочущий от ярости комок.

Ники... мальчишка, которого Киёши поймал за кражей. Мальчишка, с которым они развлекались. Мальчишка, который был предан Айзеку всей душой. Который любил Айзека. Который помогал ему во всем. Мальчишка, который перевернул их жизни... и от которого осталась лишь эта чёртова серебряная банка.

- Твою мать! - выкрикнул Кано и оглянулся на столпившихся у входа охранников. - Съебитесь все отсюда! Пошли вон!

- Игараси-доно, выпивка...

Киёши вбежал в комнату с подносом, на котором стоял небольшой глиняный кувшинчик и две чашечки. Но Кано выбил поднос из его рук и, не обращая внимания на звон бьющейся посуды, повернулся к Айзеку, который продолжал беззвучно глотать текущие по щекам слезы.

- Иззи, кто это сделал? Ты оторвал ему член?! Ты скормил его внутренности свиньям?! Иззи! Что ты сделал с ублюдком, который посмел тронуть Ники?!

Айзек молчал и прижимал к себе урну, нежно поглаживая прохладный металл. А Кано ругался и кричал. Кано задавал вопросы и ждал ответа.

- Я ничего не сделал, – глухо отозвался Айзек, - потому что не знаю, кто его заставил. Я ни черта не знаю! Я не знаю!!!

Вырвавшийся из груди вопль раздирал не только горло. Он кромсал и без того истерзанную душу мужчины, раскурочивал внутренности, разрывая сердце на мелкие куски.

Ники не хотел умирать. Ники хотел в Японию вместе с ним. И никакие записки, никакие увещевания полиции не переубедили Айзека в обратном. Ники не мог покончить с собой. Ники этого не делал.

- Он не стал бы этого делать, Кано, - всхлипнул Айзек и низко опустил голову, роняя на урну слёзы. – Ники был сильным. Сильнее нас с тобой вместе взятых. Зачем бы ему?.. Зачем?..

Кано стиснул кулаки, но тут же взял себя в руки. Айзеку было плохо. Похоже, он любил мальчишку сильнее, чем думал. И зияющая в сердце друга рана от уничтожения виновника не затянется.

Кано тяжело сглотнул.

- Иззи... прости меня. Прости, я... проклятье! У меня нет слов. Я не знаю, как унять твою боль. Я рад, что ты приехал именно ко мне. И Ники... - голос дрогнул, и Кано отвернулся, закусив губу, чтобы не разреветься. - Я рад, что вы оба наконец-то приехали ко мне.

Он все же смахнул выступившие на глазах слезы и шумно втянул воздух.

- Иззи, если хочешь, я подорву к чертям весь Нью-Йорк. Никого не оставлю. Ни одной живой души. Я сделаю это. Ради тебя, ради Ники. Ведь я его тоже любил. Ты только скажи, что мне сделать, и всё будет сделано.

Айзек поднял на Кано взгляд и попросил:

- Позволь нам остаться до весны. Ники хотел увидеть цветущие сакуры. Об этом мы говорили перед тем, как он умер. Кано... он хотел увидеть сакуры со мной, а я не смог сделать для него даже такой малости.

- Айзек, ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь. Вы оба. - Кано крепко обнял друга и прикрыл глаза. - Оставайтесь. Мы найдем для Ники лучший сад во всей Японии. Самый лучший. Там, где ему понравится. Там, где он будет счастлив.

- Спасибо, - сказал Айзек.

И, отстранив друга, объятия которого причиняли ему одну лишь боль, проговорил:

- А сейчас я хотел бы немного поспать, если ты не против. Проводи меня в какую-нибудь коморку и прикажи не беспокоить. Я смертельно устал.

Айзек поднялся с дзабутона и спрятал урну с прахом обратно в сумку.

Перелет и попытка прорваться к другу отняли у него все силы. И теперь Айзек чувствовал себя разбитым и сломленным, жалким и ничтожным. И ему не хотелось, чтобы Кано видел его в таком состоянии.

- Киёши! - рявкнул Кано, поднимаясь, и когда помощник вбежал в комнату, приказал: - Приготовь комнату для Иззи, и побыстрее! И, чтобы на улице была тишина. Если хотя бы птица чирикнет под окном, я вас всех на части разорву. Еще скажи, чтобы подали чай с мятой, и поживее. Не разводите церемоний, не до них. И найди мне женщину. Мне надоела твоя рожа!

- Для постели? - смущенно спросил помощник.

- На твое место, кретин! Найди мне образованную женщину, которая сможет делать твою работу в два раза быстрее. Выполняй!

Помощник скрылся.

А, когда через несколько минут принесли чай, Кано подошел к Айзеку и отобрал у него сумку.

- Дай сюда! – сказал мужчина и впихнул другу в руки пиалу с чаем. - Пей и вали в душ! Халаты и полотенца там есть. И не беспокойся, я лично прослежу, чтобы с прахом Ники ничего не случилось. Давай же, Иззи, не смотри на меня волком. Смой с себя всю эту дрянь, а потом ложись отдыхать. Может, эти идиоты управятся до конца света, и постелют тебе.

Айзек поднес всученную другом пиалу к губам и быстро осушил ее. После чего обернулся на сумку, с которой не расставался вот уже почти неделю, и, кивнув Кано в знак благодарности, направился в душ.

Друг прав, надо смыть с себя все это. Позволить проточной воде унести боль в неизвестность, а точнее в канализационный сток. А весной... весной он позволит Ники наконец-то обрести покой, который тот заслужил. Весной...

- Ты увидишь прекрасный цветущий сад, Ники. Увидишь его. И тогда... мы с тобой простимся, - проговорил Айзек, прикоснувшись к сумке, которую Кано держал в руках.

После чего развернулся и направился в душ.

2

***

За окном лил дождь. Проклятая морось не прекращалась вот уже несколько часов, и в приоткрытое окно то и дело проникал сырой воздух, наполняя теплую комнату запахом мокрого асфальта, раскисшей земли и чуть горьковатой свежестью приближающейся весны.

Пройдет еще несколько недель, и старые вишни в саду начнут выпускать почки. Еще несколько недель, и Япония будет утопать в розовом цвете. Снег, обделяющий Кобе зимой, все же порадует людей.

Теплый снег. Живой...

«Еще несколько недель, Ники», - думал Айзек, почти не слушая Кано, который вот уже минут двадцать рассказывал о своих великих планах по захвату «Империи» и постройке своей «Звезды Смерти». – «Несколько недель, и я отпущу тебя. Обещаю, мой мальчик. Отпущу. Поэтому, потерпи еще немного».

А Кано все не затыкался.

Самопровозглашенный Вейдер-доно верил в свою силу и власть. Верил... и правильно делал. Только будучи полностью и безоговорочно уверенным в собственных силах, человек может достичь вершин. И Кано их достигнет. Сомнений нет и быть не может. Кано многого достигнет, если, конечно, не будет вести себя так же опрометчиво как сейчас, и заткнется хотя бы на минуту.

Но друг, ничего не замечая, продолжал разглагольствовать, а самого Айзека уже порядком раздражал сверлящий его затылок взгляд откуда-то из мрака соседней комнаты, в которой почему-то было темно как в заднице.

- Кано, а когда зацветут вишни?

Заданный вопрос был неуместен, и прозвучал невпопад, но Айзек надеялся, что это поможет другу захлопнуть, наконец, свою варежку, и перестать разглашать секреты кому ни попадя.

- Вишни? - Кано на мгновение задумался, а потом тряхнул головой, понимая, что Айзек сбил его с толку, и раздраженно бросил: - В начале апреля, не раньше. Иззи, ты меня перебил! Всё думаешь о своих вишнях, а я тебе говорю, что Токей не дает нам вздохнуть спокойно. Положение Катсу очень шаткое, и, если я не буду мотаться по всему миру и укреплять семью, набирая новобранцев, то очень скоро мы с братом окажемся в глубокой заднице, из которой не сможем выбраться. Все мои планы и желания осесть в Токио и начать завоевывать земли летят к чертям из-за этих проклятых «ящериц»!* Они, видите ли, хозяева этих земель, а оябун Сэтто, первого по численности клана в Японии, от наших с Токей разборок нос воротит. Говорит, чтобы мы сами решали свои дела, лишь бы не лезли на их территорию. А это мои земли! Я купил и игорный дом, и особняк за свои деньги, а они меня «крышевать» собрались. Нет, ну это уже наглость! Говорить мне... мне, Игараси Кано, что я должен платить за крышу! Я сам из мафии, какого хрена я должен платить кому-то за защиту от своих же людей?!

- Кано, - Айзек отвернулся от окна, в которое смотрел вот уже несколько минут, и перевел взгляд на друга, - я все прекрасно понимаю. Ящерицы, змеи и прочие гады. Я, между прочим, так же не в восторге от всей этой фауны. Но... мы не одни. Так что хватит этих рассуждений.

- Что значит, хватит? - возмутился японец. - Ты устал меня слушать? Ты мой единственный друг, с которым я могу поделиться наболевшим! И ты говоришь мне, хватит ящериц?! Да эти проклятые твари трахают мне мозг вот уже на протяжении целого года, пытаясь помешать мне открыть свой бизнес. И я пока даже убить никого не могу!

Кано бросил на пол карандаш, который до этого с бешеной скоростью крутил в пальцах, и спросил с раздражением:

- Это так ты мне помогаешь справиться со стрессом? Просишь заткнуться?!

Айзек только покачал головой и, наклонившись, поднял с пола подкатившийся к его ногам карандаш.

- Я не устал, - спокойно проговорил он и протянул канцелярскую принадлежность обратно другу. - А вот наш гость, с которым мы из-за твоих словесных излияний до сих пор не поздоровались, устал. И в итоге ему может надоесть слушать твои возмущения, и он уйдет, так и не сказав нам, ради чего, собственно, явился. Так что давай проявим вежливость и поздороваемся.

- Какой еще, к хренам, гость? - не понял Кано.

В дом вроде бы никто не входил. Они были одни. Так о ком тогда идет речь?

- Иззи, ты, часом, не простудился? - совершенно серьезно спросил мужчина и, чуть приподнявшись, потрогал ладонью лоб Айзека.

- Это тебя, мой милый Кано, ящерица в задницу укусила. И, видимо, тварь была настолько ядовита, что тебя даже повернуло на пресмыкающихся. Иной причины твоей слепоты и глухоты я не вижу.

Айзек говорил спокойно и даже немного лениво, но в его голосе звенела сталь.

- И раз у тебя временные проблемы с органами чувств, то я, как твой друг, просто обязан оповестить тебя о том, что происходит вокруг, - продолжил разглагольствовать он. - А происходит у нас то, что в соседней комнате вот уже полчаса находится незнакомый нам человек. И, если ни ты, ни я до сих пор не распластались на полу с простреленными лбами, значит, гостю есть что нам сказать. Так будем же достойными хозяевами этого дома, и выслушаем его, наконец.

Айзек еще не договорил, а Кано уже оглянулся и вгляделся в темноту своей комнаты, где почти у самой двери, которая была открыта настежь, угадывались очертания щуплой, худой, невысокой фигуры.

Подросток? Женщина? Или просто очень маленький человек?

- Кто вы? - спросил мужчина и напрягся, понимая, что этот человек вошел в дом незаметно для охраны. - Как вы проникли сюда?

- Ничего сложного. Всего лишь специфика работы, - послышался чуть хрипловатый, взрослый, мужской голос.

Сам человек, выступивший из темноты, но оставшийся в тени, был очень низким, очень худым и каким-то серым, мышиным, неприметным, не запоминающимся.

- Добрый вечер, - поздоровался гость и улыбнулся неприятной жесткой улыбкой.

Кано резко поднялся и теперь прожигал незваного пришельца убийственным взглядом, отмечая его европейскую внешность, но, в то же время, чистый японский говор.

- Кто вы такой, и что вам нужно? – спросил Кано.

- Ну, скажем, я... Джеймс Бонд, - всё с той же улыбкой ответил мужчина. - А пришел я за тем, чтобы просить вашей помощи, Игараси-доно. Ведь только вы сможете оказать мне эту милость.

- Джеймс Бонд? - Айзек даже бровь приподнял, рассматривая невысокого, совсем неброского человека неопределенного возраста. - Как интересно. Кано, будь вежлив, пригласи Джеймса присесть. Я так понимаю, разговор будет долгим.

- Располагайтесь, коль пришли.

Кано кивнул на свободный дзабутон, и хотел было позвать Киёши, чтобы он подал гостю чай, но гость тут же остановил его, тихо проговорив:

- Не стоит другим знать о том, что я был в этом доме. Никому не следует знать обо мне. И, если вы не против, я постою здесь. Хотя, я предпочел бы находиться в еще более густой тени. Игараси-сан, господин Айзен, прошу простить меня за то, что нарушил ваше уединение, но мне больше некуда идти. На меня охотится ЦРУ и Интерпол, а еще меня преследуют люди из клана Сэтто, перед которыми у меня остались невыполненные обязательства. Мне нужно убежище...

- А межгалактическая полиция на вас не охотится?! - поинтересовался Кано, прожигая взглядом человека, который пришел без спроса и принес с собой неприятности.

- Я качественно замел все следы. Никто не знает, что я у вас. И, если вы никому не скажете, никто и не узнает. Если вы укроете меня... если спасете от беды, я вам пригожусь. Я умею быть благодарным, и моей благодарности не будет предела.

- Медовые речи в змеиных устах! - бросил Кано зло. - От вас будут только проблемы, которые мне не нужны. Уходите!

- Нет! - Айзек даже выставил руку вперед, словно пытался удержать Кано от опрометчивой глупости, которую тот готов был совершить.

Золотая рыбка сама приплыла в руки. Просит убежища. Просит о помощи. И страсть Айзека ко всякого рода одолжениям и услугам просто не позволила мужчине отмахнуться от такой удачи.

- Не торопись, Кано. Не руби сгоряча. Значит, за вами гонится вся нечисть спецслужб? – обратился он к пришельцу.

Мужчина коротко кивнул, и Айзек улыбнулся шире.

- Что ж, господин связной, это интересно. Но не могли бы вы объяснить нам причину столь бурного ажиотажа вокруг вашей персоны? Все же вы просите о защите. И нам хотелось бы знать, отчего мы будем защищать вас, если придем к соглашению.

- Я двойной агент, - ответил мужчина, не моргая глядя Айзеку в глаза. – Ваш отец, покойный Такаяма-доно, разглядев мой талант добывать любую необходимую информацию из любого источника, отправил меня в Штаты на обучение. Меня приняли в ЦРУ, потом отправили в Японию шпионить за кланом Сэтто, чье растущее влияние угрожало национальной безопасности. Я успешно сливал всю доступную мне информацию разведывательному управлению, и ту же информацию отправлял Такаяма-доно. А еще я предупреждал вашего отца, Игараси-сан, о том, когда и какие зачистки в вашем клане планируют производить спецслужбы и мафия. Ваш отец умер, а ваш брат не обладает ни его силой, ни его проницательностью. Все эти качества достались вам, и потому я здесь. Меня раскрыли по глупой неосторожности, и мне нужна помощь. Но, если вы не хотите, я не вправе настаивать.

- Я не хочу, - задумчиво проговорил Кано, пытаясь вспомнить, не упоминал ли отец об этом человеке. Но память молчала, а потому он добавил: - Я вас не знаю. Все, что вы говорите, это просто слова, которые нечем подтвердить.

- Я вошел незамеченным в ваш дом. Но я не убийца. Я просто «связной», который лишился хозяина. Мне нужен тот, кто сможет по достоинству оценить мой талант. Я посчитал вас лучшим вариантом. И, поскольку мне грозит серьезная опасность, то вам мои пожизненные услуги обойдутся абсолютно бесплатно.

- Иззи, он меня запутал. - Кано устало вздохнул, понимая, что мозг кипит от переизбытка информации. - У тебя нюх на всякого рода мошенников. Что ты думаешь об этом человеке?

Айзек слушал гостя очень внимательно, но явившийся к ним человек, хоть и вылил на их головы десяток литров информации, по существу так ничего и не сказал.

- Нюх... нюх можно обмануть, - задумчиво проговорил Айзек и закусил губу.

Несколько мгновений помолчал, обдумывая все происходящее, а потом все же ответил:

- Наш «связной» точно не мошенник. Но вот насчет всего остального...

Айзек повернулся к мужчине и широко ему улыбнулся.

- Знаете, Джеймс, все это, конечно, безумно интересно, а, в особенности, ваша жажда подчинения, но, к сожалению, я предпочитаю мужчин помоложе. Однако как мы можем быть уверены в том, что всё сказанное вами есть правда? И что вы не засланец тех же самых «ящериц» или «мечей»**?

- Мне нечем это доказать, - ответил мужчина равнодушно. - Но я могу на деле продемонстрировать свое мастерство. Дайте мне любое задание, связанное с информацией, и я выполню его в кратчайшие сроки. Только перед этим мне нужно новое имя и новая внешность. Джеймс Бонд слишком заметная личность, и слишком известная в определенных кругах.

Айзек задумался.

- Имя... Имя... а к черту имя! Будете Ноль Ноль Семь. Я верю вам. Не знаю, почему, но верю. У вас глаза располагают к доверию. Кано, - Айзек повернулся к опешившему и даже немного побледневшему другу, - давай рискнем. Ну что нам будет? Ну, подумаешь, умрем в случае ошибки. Смерть один чёрт неизбежна.

- И всё же мне хотелось бы пожить подольше, - парировал Кано.

Впрочем, ему особо нечего было возразить, и он спросил у гостя:

- Вам нужен приют прямо сейчас? Здесь я вас оставить не могу, вы же понимаете?

- Подвал подойдет, - бросил связной безразлично. - Подвал, коморка, чулан под лестницей, каземат, бомбоубежище... любая маленькая тесная комнатушка на ваше усмотрение. Можно с увесистым замком для вашего спокойствия. Только о том, что я здесь, никто не должен знать. Двое, и так слишком много.

- Каземат, говорите? – хмыкнул Кано. – Что ж, следуйте за мной.

Японец поднялся и направился вглубь дома. Открыл одну из дверей в длинном темном коридоре, за которой начиналась «лестница в подземелье с казематами», и, спустившись вниз, указал шпиону на вход в тюремную камеру.

- Благодарю, это место вполне подойдет.

Мужчина только поклонился и вошел в свое новое жилище. По-хозяйски осмотрелся и опустился на койку, пробуя ее на жесткость.

- Уверены, что согласны сидеть здесь взаперти? - спросил Кано, прежде чем захлопнуть тяжелую металлическую дверь.

Мужчина еще раз осмотрелся, сухо улыбнулся стоящему у стены чистому унитазу, взглянул на раковину, в которую из крана мерно капала вода, и кивнул.

- У меня нет иного выбора. Но мне нравится это место. И, если вы будете столь щедры, что накормите меня хотя бы раз в день, и принесете мне любые книги на любом языке мира, чтобы мне было чем занять мой досуг, я буду признателен вдвойне.

- У вас будет всё необходимое, не беспокойтесь, - пообещал Кано и, пожелав Ноль Ноль Семь спокойной ночи, закрыл дверь на задвижку, а потом и на замок.

- Теперь мы в безопасности, - сказал он, поворачиваясь к стоящему за его спиной Айзеку. – Правда, придется поработать прислугой некоторое время.

Айзек приобнял Кано за плечи и подтолкнул его в сторону выхода.

- Оно того стоит. Поверь мне, - просчитывая все открывающиеся им с Кано перспективы, сказал он и тут же сменил тему: - Так, когда, говоришь, вишни зацветут?

- В апреле, Иззи, - проговорил Кано и посмотрел в лучащиеся озорством глаза друга.

Раздражение японца как ветром сдуло.

Айзек, несмотря на все, что с ним случилось, продолжал жить и радоваться жизни. И это грело Кано. Это вселяло в него надежду на то, что все у друга еще будет хорошо.

- Потерпи еще немного, - попросил Кано. – Скоро Ники увидит самый прекрасный в мире цветущий сад.

- Потерплю, - мечтательно сказал Айзек. - В конце концов, терпение - одна из немногих моих добродетелей, которую я бережно храню и лелею.

Примечания:

* Опознавательной чертой людей из клана Токей является эмблема ящерицы на одежде (в частности геккона токи).

** Опознавательной чертой людей из клана Сэтто является эмблема катаны на одежде. Во вселенной Алого Куба клан Сэтто имеет самое большое влияние в Японии. В то время как клан Токей и клан Такаяма делят второе место, и постоянно находятся в состоянии вражды.