⚜Кайлер ▫ Миллес⚜

***

Кайлер просил Миллеса дать ему пару дней на раздумья, но задержался с ответом чуть ли не на целый месяц.

Нет, в первые дни после расставания парня ещё одолевали порывы плюнуть на всё и нестись к мальчишке на всех парусах, чтобы рассказать ему о своих чувствах. Но эта агония длилась недолго.

Время шло, и чем дольше Кайлер находился вдали от своей зазнобы, тем сильнее становились его сомнения по поводу этих чувств. Ведь он, с какой стороны ни посмотри, был для Миллеса максимально неподходящей парой.

У него ничего не было... от слова «совсем». Все его мечты сводились к работе в каком-нибудь задроченном борделе, где можно было бы развратничать в относительной безопасности, под защитой какого-нибудь крутого «папика». И другие варианты заработать себе на жизнь парень даже не рассматривал.

А Миллес явно был достоин лучшего, чем жить в провонявшей плесенью квартире вместе с продажной шлюхой. К тому же Кайлер очень боялся, что однажды невольно покалечит мальчишку. И если его тело после подобных игр заживёт, то душа уже вряд ли восстановится. Хватит с Миллеса одного придурка, который поиздевался над ним. Другому полоумному, и в самом деле, лучше было держаться от этого наивного ангела подальше.

Так Кайлер убеждал себя не приближаться к Миллесу, каждый день придумывая десяток оправданий, почему ему не стоит идти на этот опрометчивый шаг. И всё же в какой-то момент он не смог удержаться и зачем-то притащился к дому мальчишки.

Словно мазохист он бродил вдоль забора и ждал неизвестно чего, и даже не сразу обратил внимание на проехавшую мимо машину. Серебристый Минивен ненадолго остановился перед воротами, которые медленно отъезжали в сторону, а потом, шурша колесами по рыхлому снегу, въехал во двор и припарковался у двухэтажного дома.

Кайлер проводил машину взглядом, а потом с непонятной тоской наблюдал за тем, как Миллес выбрался из салона и поспешил к передней дверце, открывая её и подавая руку своей матери, такой же белокурой, такой же миленькой женщине.

Мама Миллеса вышла из машины и, приобняв мальчишку за плечи, поцеловала его в щеку, а потом мягко подтолкнула к дому, чтобы он не мёрз. Миллес счастливо улыбнулся и, забрав у нее пакеты с продуктами, поспешил с ними в дом. Высокий темноволосый мужчина тоже вышел из автомобиля и, поставив его на сигнализацию, последовал за сыном, оживленно разговаривая с женой. Женщина что-то отвечала ему и весело смеялась. С такого расстояния Кайлер не смог разобрать слов, но звонкие голоса счастливого семейства все же растревожили его душу, напомнив парню о собственной семье.

Когда-то и он был так же счастлив. И жил, словно в красивом кино, в котором показывали людей, стремящихся к Американской мечте. Вот только что-то в сюжете его истории пошло не по плану. И Кайлер, будучи еще совсем наивным ребенком, по неосмотрительности заглянул за кулисы «съемочной площадки», где его поджидала сплошная грязь.

Его правильные, чинные и, в какой-то степени, высокомерные родители, оказались не теми, за кого себя выдавали. Прекрасные и гордые лебеди предстали перед ним в образах грязных свиней, вывалявшихся в собственном дерьме. И у Кайлера не осталось выбора, кроме как уйти.

Уйти на самое дно, где его не стали бы искать. И выживать так, как подсказывало его прогнившее насквозь нутро, которое досталось ему в наследство от самых близких людей.

Теперь же он стоял у живой изгороди рядом с чужим домом и смотрел красивое кино о жизни Миллеса. Вот только сюжет его истории разительно отличался от сюжета истории самого Кайлера.

Парень знал, что родители Миллеса были искренними в своей любви. Их лица лучились счастьем, которое не сыграешь. А их чувства к сыну были совершенно не наигранными. И в этот момент парень понял, что не может так просто взять и сломать всё это. Этот прекрасный мир гармонии, взаимопонимания и любви.

Он не сможет дать Миллесу ничего подобного... рядом с ним будет только боль, только слезы, только кровь. Это неизбежно. Уничтожающая, выжигающая душу боль - это единственный их с Миллесом удел.

Семья скрылась в доме, но Кайлер почему-то так и не смог уйти. Теперь он был невольным зрителем театра теней, которые отыгрывали свои роли, являя причудливые образы на неплотных шторах за большими окнами, из которых лился рассеянный оранжевый свет.

Тени двигались и плясали на ткани. Искаженные волнами, они утратили свою гармонию, но остались такими же счастливыми. Помаячив в гостиной, тени скользнули на кухню, и снова превратились в живых людей.

Большое не зашторенное окно стало своеобразным экраном, сквозь который Кайлер видел, как высокий темноволосый мужчина и низенькая белокурая женщина сообща раскладывают продукты в холодильник и по полкам. И как Миллес крутится рядом, помогая родителям с домашними делами.

И этот эпизод из жизни счастливого семейства больно резанул по сердцу Кайлера, вновь напоминая ему, какой он ущербный и бестолковый, просто-напросто озабоченный психопат, для которого в этом мире есть лишь одна дорога, и дорога эта ведёт прямиком в адскую бездну.

Постояв еще немного под окном кухни, где семья Миллеса сообща готовилась к ужину, парень развернулся и перешел на другую сторону дороги, не желая больше накручивать себя.

И все же у Кайлера не хватило духу пойти домой. Все потому, что он не мог отказать себе в удовольствии побыть еще немного вблизи от мальчишки.

Ведь Миллес был единственным человеком, который смог затронуть невидимые струны в его чёрствой душе. И Кайлер никак не мог забыть его маленькие, тёплые ладони на своей коже. Его полные мольбы глаза, в которых застыла немая тоска. Его нежные губы, которые дарили немыслимое наслаждение.

Миллес... Такой нежный, такой светлый мальчик, полный искренней любви! Он завладел тьмой внутри Кайлера, опалил своими чувствами его душу, привязал к себе своим невесомым поцелуем, и не желал отпускать, продолжая жить в мыслях, в фантазиях, в мечтах, больше похожих на манию.

Кайлер резко отвернулся от дома и схватился руками за забор, понимая, что сходит с ума от невозможности сделать выбор. И что сейчас просто свихнется от того, что творилось в его голове. Ведь думать о чем-то таком важном, оказывается, было очень тяжело.

«Прости... прости меня, мышка... но я для тебя помеха. Я так близко к тебе в последний раз. Больше я не приду себя мучить. А у тебя всё будет хорошо. Ты еще будешь счастлив. Будешь счастлив, но уже без меня».

Кайлер сделал глубокий вдох и посмотрел в небо, где сгущались черные тучи, несущие с собой снег и непогоду. И тут же вздрогнул, услышав тихий скрип калитки на другой стороне дороги.

Оглянувшись, Кайлер так и замер, не смея сделать вдох. Потому что напротив него, в свете уличного фонаря стоял Миллес. Его светлые волосы отчаянно развевались на ветру, а на красивом лице застыл отпечаток невысказанной скорби.

Он ничего не делал, ничего не говорил, а просто смотрел прямо перед собой во тьму, в которой притаился Кайлер и, кажется, собирался расплакаться.

Так они оба и стояли, один в тени, другой в ярком пятне света, и не произносили ни слова. Кайлер затаил дыхание, как будто боялся, что даже неосторожный вздох поможет Миллесу его обнаружить. А мальчишка, наоборот, дышал очень прерывисто, прижав руку к груди и что-то беззвучно бормоча себе под нос.

На улице было тихо. Только где-то вдалеке пищала сигнализация, и лаяла собака. А потом из-за поворота внезапно выехала машина, и на миг осветила ту часть дороги, где прятался Кайлер. Но Миллесу хватило этого короткого мгновения, чтобы заметить парня. Глаза его округлились, а губы растянулись в вымученной улыбке. Но, вместо того, чтобы перейти дорогу и подойти к Кайлеру, мальчишка, вдруг, поморщился, и бросился прочь, сбегая непонятно от чего.

Сердце Кайлера в тот же миг пропустило удар. Он смотрел, как хрупкая фигурка удаляется от него, мелькая в пятнах света от фонарей, пока не скрылась в темноте сквера. И, не в силах удержаться, бросился в погоню.

Миллес был мелким и шустрым, но в итоге он оказался всего лишь домашней мышкой, которая пыталась скрыться от дворового кота. Его попытка убежать была заведомо обречена на провал, и очень скоро Кайлер догнал его на одной из парковых аллей, где и поймал в объятия, зажимая ладонью рот и жарко шепча на ухо:

- Миллес, ну куда ты побежал? Разве не знаешь, как опасно в парке по вечерам? Откуда в тебе столько безрассудства?

***

Кайлер исчез из жизни Миллеса так же неожиданно, как и появился в ней. Словно был лишь пригрезившимся в момент отчаяния спасительным миражем. И вместе с исчезновением парня из жизни Миллеса исчез смысл.

Все, что раньше было важным, неожиданно потеряло свое значение, повергнув мальчишку в пучину тоски и серости. Будто из мира внезапно стерли волшебство, превратив сияющую сказочными огнями реальность в унылое болото обыденности.

Даже приближающееся Рождество не вызывало у парня радости. Все эти огоньки, гирлянды и гимны казались Миллесу жестокой насмешкой. Издевательской шуткой, ранящей сердце больнее предательства. И сколько бы он ни убеждал себя, что все это пройдет, неожиданно вспыхнувшие в его сердце чувства к темноволосому парню с глазами дикого зверя никуда не исчезали.

Из-за этого Миллес сильно скатился в учебе, буквально за неделю превратившись из подающего надежды отличника в никчемного троечника. Отец был невероятно рассержен этим обстоятельством и неустанно читал сыну нотации, а мама говорила, что это скоро пройдет, ведь у всех случаются тяжелые моменты в жизни. Вот только сам Миллес прекрасно понимал, что «скоро» не получится. И что эту занозу из сердца просто так не вытащить.

Быть может, если бы Кайлер сразу решительно и безжалостно отказал ему, все было бы по-другому. Но даже в эти предположения Миллесу верилось с огромным трудом. Ведь чувства, которые он испытывал к парню, разительно отличались от тех, что трогали его сердце ранее. Они были глубже, сильнее и, несомненно, ярче.

Очередной день не принес Миллесу ничего нового. С самого утра мама настояла на поездке в торговый центр, где началась рождественская распродажа. И, чтобы не расстраивать родителей еще сильнее, парень вынужден был согласиться на поездку и делать вид, что радуется приближающемуся Рождеству и ждет не дождется Сочельника. Хотя, единственным его желанием было закричать во всю глотку: «Оставьте меня в покое!». Вот только он не мог себе этого позволить, потому что не хотел расстраивать родителей, которые очень старались привнести в его жизнь праздничное настроение.

Поход по магазинам оказался для Миллеса той еще пыткой. Скучный и нудный процесс затянулся на несколько часов, и все это время они с мамой не выходили из овощного отдела. Запах капусты, сельдерея и лука, казалось, пропитал парня насквозь, и к концу второго часа Миллеса уже порядком тошнило от одного только вида этой проклятой «здоровой пищи, которая, несомненно, порадует Господа нашего и души наши». А вот ароматы, витающие в отделе копченостей, манили Миллеса подобно запретному плоду. И парень то и дело тайком косился на прилавки с пряным мясом и колбасами.

«Господи, если ты такой, как о тебе говорит наш пастор... если ты всепрощающий и любишь нас, тогда какого чёрта ты так жесток? Что это за издевательство в виде поста? Какие к Дьяволу овощи, каши и фрукты?.. Я хочу мяса!!!» - мысленно молился Миллес, не особо-то и веря в то, что его богохульные мысли достигнут адресата.

Впрочем, подобная прогулка имела свой прок. На какое-то время Миллес наконец-то отвлекся от мыслей о Кайлере, которые совсем не покидали его голову. Однако длилось это блаженное забвение совсем недолго.

Уже на выходе из супермаркета мама указала на большую площадку, установленную на первом этаже торгового комплекса.

Перед украшенной гирляндами и игрушками рождественской ёлкой стоял трон, на котором восседал здоровенный мужик, облаченный в костюм Санта-Клауса. Он громогласно басил: «Хо-хо-хо!» и морщился каждый раз, когда к нему подходил очередной ребенок. Из-за длинной искусственной бороды его усталость и недовольство были не сильно заметны, но вот глаза человека были тусклыми и несчастными.

Должно быть, мама совсем забыла, что ее сын давно уже вышел из детского возраста, и предложила Миллесу сесть к Санте на колени и попросить о подарке на Рождество.

Парень скептически посмотрел в сторону грузного, бородатого мужика в красном костюме, и тут же зарделся. Но вовсе не от смущения, а от мыслей, которые внезапно атаковали его разум.

Он загадал свое желание, хоть на колени к Санте и не пошел. Потому что единственные колени, которые его интересовали, принадлежали Кайлеру. И не только колени. Всё тело парня вызывало в Миллесе живой интерес. И он с удовольствием променял бы нудную прогулку по торговому центру на жаркие объятия Кайлера, на его страстные поцелуи и его крепкий член.

От собственных фантазий Миллеса бросило в жар, и он невольно прижал ладони к пылающим щекам, чтобы хоть немного остудить их.

Расценив вспыхнувший на щеках сына румянец как приступ смущения, мама не стала настаивать на том, чтобы он шел к Санте, и они, наконец, поехали домой. Но образ Кайлера вновь прочно засел в мыслях Миллеса и, что бы он ни делал, как бы ни отвлекался, пошлые картинки так и лезли в голову, а тело требовало физической близости, направляя потоки крови к самым чувствительным местам.

В конце концов, оставаться рядом с родителями и дальше у парня просто не осталось сил. Его тело было объято огнём и пульсировало в самых неприличных местах, и потому он решил, что ему нужно охладиться.

Сославшись на то, что Этид попросила его помочь с домашним заданием, Миллес отпросился у родителей и вышел из дома на улицу. Куда идти дальше, парень не знал. Поэтому, миновав двор, он остановился у самой дороги и задумчиво уставился в темноту перед собой.

«Где же ты, Кайлер? Где?» - крутилось в мыслях Миллеса заевшей пластинкой. – «Почему не даешь о себе знать? Я сделал что-то не так? Я обидел тебя? Если так, то прости. Прости, я не хотел. Я был не прав, настаивая на отношениях. И я не стану больше говорить об этом. Никогда не стану. Только объявись. Только дай знать, что с тобой всё хорошо. Пожалуйста».

Молитва была так себе. Обращенная не к Богу, а к человеку, она не могла принести никаких результатов. И все же каким-то непостижимым образом эта молитва достигла Небес и отозвалась немедленным явлением Рождественского чуда.

Два ярких огонька автомобильных фар вдруг осветили округу, и Миллес увидел Кайлера. Он стоял на противоположной стороне дороги и смотрел на него. Смотрел и улыбался. И эта улыбка отозвалась в сердце Миллеса безудержным счастьем, которое почему-то сменилось жутким страхом.

Бог не раздает свои дары просто так. Он не награждает грешников. И, уж тем более, он не сделал бы исключение для такого падшего человека, как Миллес.

За считанные мгновения в голове Миллеса пронеслась целая сотня мыслей, каждая из которых лишь подпитывала, вдруг, вспыхнувший в сердце страх. И мальчишка, не выдержав, сорвался с места и помчался по аллее в сторону небольшого парка.

Да только бежал он совсем недолго. И уже через пару поворотов и неловких петляний по парковым аллеям, сильные руки заключили его в плотное кольцо объятий, а горячий шепот на ухо заставил Миллеса задрожать всем телом.

- Миллес, ну куда ты побежал? Разве не знаешь, как опасно в парке по вечерам? Откуда в тебе столько безрассудства?

Сердце Миллеса загрохотало как сумасшедшее. А по щекам, вдруг, покатились слезы. И стоило им коснуться теплой руки Кайлера, как парень отнял ото рта Миллеса свою ладонь.

- Зачем ты пошел за мной? – дрожащим голосом спросил Миллес, проклиная себя за желание, которое неожиданным образом воплотилось в реальность. – Зачем ты пришел? Я не хочу... я не хочу слышать... не хочу знать, что ты меня не хочешь. Уходи. Если пришел сказать, что между нами ничего не будет, уходи сразу.

- Я пришёл не для того, чтобы разговаривать с тобой, - честно ответил Кайлер, разворачивая мальчишку к себе и вглядываясь в его лицо, на котором блестели дорожки от слёз. - Я сам не знаю, зачем я здесь. Просто в какой-то момент осознал, что стою под твоим домом и наблюдаю за тобой, как какой-то психопат.

Он вздохнул и улыбнулся, но Миллеса это ничуть не успокоило. Его губы затряслись от обиды, и он спросил срывающимся голосом:

- Хочешь сказать, что я мог заинтересовать только психопата?

- Да нет же! - возразил Кайлер и быстро стёр пальцами влагу со щёк мальчишки. - Не реви, пожалуйста. Я пытался найти причину, чтобы не возвращаться к тебе. Пытался убедить себя, что не заслуживаю твоей любви. Но вот я здесь, и не могу разжать объятий. Не могу отпустить тебя. Не хочу отпускать тебя. Не хочу, чтобы ты плакал из-за меня, но и предотвратить этого я тоже не в силах.

Кайлер сделал шаг вперед и крепко обнял притихшего Миллеса.

- Миллес, ты не думай, что не нравишься мне, - проговорил он негромко и даже немного взволнованно. - Просто моя жизнь очень отличается от твоей. Тебе будет плохо со мной. Тебе будет очень плохо... а я не хочу больше видеть твоих слез. Я хочу видеть, как ты смеешься. И хочу знать, что ты в безопасности. Поэтому я не могу остаться рядом, хоть очень этого хочу.

Миллес нахмурился, даже не зная, как ему реагировать на слова Кайлера. Ведь они были столь противоречивы, что он запутался уже на втором предложении.

Парень утверждал, что хочет быть с ним, и, в то же время, придумывал отговорки, приплетая к своим объяснениям какую-то опасность и слезы. Вот только Миллес совершенно не понимал, каким образом Кайлер может представлять для него опасность.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - признался Миллес, чувствуя, как в груди колючим комом растет напряжение и раздражение. - Не понимаю, почему ты так уверен в том, что мне будет плохо рядом с тобой. Что у вас у всех за привычка такая, решать за меня, что для меня лучше, а что нет? Считаешь меня идиотом? Да, похоже, вы все так считаете. Ты, мои родители, учителя, пастор в нашем приходе. Все вы почему-то знаете, что для меня лучше, а что хуже. И только я остаюсь в блаженном неведении. И действительно, откуда МНЕ знать, что для МЕНЯ лучше. Это ведь всего лишь МОЯ жизнь, значит не МНЕ решать. Так получается, да, Кайлер?

- Я не знаю, - ответил парень растерянно.

Он смотрел на Миллеса и чувствовал странную тоску, сжимающую сердце ржавой колючей проволокой.

Мальчишка, кажется, собирался расплакаться и сбежать. А Кайлер не готов был отпустить его. И если бы они сегодня не встретились, парень, наверняка, продолжил бы следовать за ним незримой тенью, заглядывая в окна его дома и наблюдая из темноты за его жизнью. Но так бы и не осмелился подойти.

Однако судьба распорядилась иначе, и теперь Кайлеру предстояло принять нелёгкое решение.

- Миллес, я бедный... – наконец-то сказал он о том, что тревожило его сильнее всего. - У меня нет родителей... я отброс, понимаешь? Я грязь. Всего лишь жалкая пыль в сточной канаве. А ты совсем другой. Чистенький, светлый, добрый. Я не хочу тебя пачкать. Я хочу всегда видеть тебя таким, какой ты есть сейчас. Разве это плохо?

- Это эгоистично, - обиженно поджал губы Миллес. – Не думаешь, что мне уже надоела эта чистота? Может, я хочу, чтобы ты меня пачкал. И с чего ты вообще взял, что ты грязь? Да чище тебя я еще никого не встречал! И деньги мне твои не нужны. Мне нужен ты! Как ты этого не понимаешь?!

- Это ты не понимаешь, - ответил Кайлер беззлобно и погладил Миллеса по волосам, удивляясь, как у него хватило сил продержаться столько времени вдали от мальчишки, которого так и хотелось затискать до заливистого смеха.

- И чего же я не понимаю? - спросил Миллес с обидой в голосе.

- Ты никогда не жил в плохих условиях, - пояснил Кайлер. - Никогда не сидел долгое время без еды и не думал, где взять деньги на аренду жилья, поэтому ты не понимаешь, от чего именно я пытаюсь тебя оградить, Но я больше не стану тебя отговаривать, потому что не хочу расставаться с тобой. Если я действительно тебе нравлюсь, мы можем попробовать завязать отношения. Только не обещаю, что буду идеальным парнем. И заранее прошу у тебя за это прощения.

- А мне и не нужен идеальный. - Миллес сделал шаг к Кайлеру и в порыве пока еще неясных чувств, обнял его, крепко к нему прижимаясь и обвивая руками его шею. - Мне нужен ты. Будь со мной, Кайлер. Не отпускай меня. Я так сильно скучал по тебе. Ты ведь даже представить не можешь, как сильно я скучал.

- Я могу, - признался Кайлер едва слышно. - Потому что тоже очень сильно скучал по тебе.

Он прижал мальчишку к себе и поцеловал его в висок, а потом скользнул губами на его холодную щёку, спускаясь всё ниже, пока не поймал губами его мягкие губы, от которых одурительно пахло яблоками и корицей.

Но, прежде чем углубить поцелуй, Кайлер замер на мгновение, любуясь большими глазами Миллеса, которые лучились счастьем, и сказал с придыханием:

- Ты очень сильно нравишься мне, мышка. Так сильно, что я теряю себя рядом с тобой. Поэтому... будь моим. Сейчас и... всегда.

Последнее слово Кайлер проговорил одними губами, но Миллес прочитал его и задрожал с головы до ног, чувствуя одновременно и слабость во всем теле, и невероятную лёгкость в голове.

А уже в следующий миг места для слов между ними не осталось.

Неожиданно поднявшийся морозный ветер срывал с голых деревьев снежное убранство и словно праздничное конфетти сыпал сверкающие в ночных фонарях снежинки им на головы. И на мгновение Миллесу даже показалось, что они с Кайлером очутились в большом снежном шаре, где всё замерло в неподвижности, и лишь их поцелуй, исполненный нежности и тепла, дарил этому застывшему миру жизнь.

Кайлер целовал его долго. И Миллес не хотел, чтобы этот долгожданный поцелуй обрывался. Но когда в его легких почти не осталось воздуха, он сам отстранился от губ парня, но из объятий его не выпустил.

- Ты больше не исчезнешь? - уткнувшись лбом в плечо Кайлера, спросил Миллес и затаил дыхание в ожидании ответа, которого и жаждал, и страшился одновременно.

- Нет, - выдохнул парень, чувствуя дрожь в ногах и растекающуюся в паху сладкую тяжесть, - не исчезну. Останусь рядом, обещаю. Только сегодня мне надо на работу в ночную смену, но завтра я снова приду к тебе.

- Ты, правда, вернешься? - с едва скрываемым страхом спросил Миллес и неосознанно вцепился в Кайлера еще крепче.

Он боялся, что всё это ему только снится. Что на самом деле Кайлера нет рядом, а всё происходящее лишь плод его уставшего от ожидания воображения.

- Да, - твёрдо ответил парень. - Больше никаких раздумий.

- Ты точно уверен? – переспросил Миллес, и в глазах его мелькнуло затаенное сомнение.

- Точно, - сказал Кайлер.

Он не знал, как развеять страхи мальчишки и вселить в него уверенность. Но внезапно ему в голову пришла гениальная идея.

Коварно улыбнувшись, Кайлер запустил руку в карман и вложил в ладонь мальчишки ключ от своей квартиры

- Возьми вот это, - проговорил он, - и больше не сомневайся. Если будешь тревожиться, просто приходи ко мне и дождись моего возвращения. Так нам обоим будет спокойнее. И ещё, прости, что так долго не появлялся. Я, правда, хотел как лучше.

Миллес смотрел на ключ в своей ладони так, словно в его руке оказался не кусок обычного металла, а самое настоящие сокровище. Этот жест со стороны Кайлера говорил намного больше, чем любые слова. И сердце мальчишки отзывалось на это скромное признание сумасшедшей пляской.

А вот что сказать в ответ, Миллес не знал. И потому он просто обнял парня и стиснул его в удушающих объятиях.

- Ты не пожалеешь, - горячо пообещал мальчишка. - Ты ни на миг не пожалеешь о том, что решил быть со мной. Я обещаю.

«Главное, чтобы ты не пожалел», - мелькнуло в мыслях Кайлера, но эти слова так и остались невысказанными.

- Я знаю, - вместо этого проговорил парень. - Такое чудо как ты просто не может разочаровать.

Он улыбнулся и снова поцеловал Миллеса, после чего взял его за руку и повел в сторону дома.

***

Этот вечер был поистине прекрасен и нежен.

Миллеса не пугал ни покрепчавший мороз, ни поднявшийся ветер, ни стремительно начавшийся снегопад, грозивший обрушиться на город самым настоящим бураном. Ведь рядом с ним был Кайлер.

Парень крепко сжимал его ладонь и прятал от порывов колючего ветра в своих объятиях. Рассказывал какие-то истории, сцеловывал снежинки с раскрасневшихся от мороза щек и дарил пылкие взгляды, от которых Миллесу становилось жарко.

Но волшебство этого вечера слишком быстро подошло к концу. Звонок от отца c требованием не задерживаться вынудило Миллеса вернуться домой, хотя он всем сердцем желал остаться с Кайлером.

Они долго прощались, прячась в тени густой вечнозеленой изгороди, а когда настал момент расходиться, Кайлер пообещал, что завтра обязательно придет, и они снова будут вместе.

Окрыленный этим обещанием, Миллес вернулся домой и, сославшись на усталость, умчался к себе в комнату, сказав родителям, что поужинал у Этид. Он хотел поскорее лечь спать, чтобы долгожданное «завтра» наступило как можно скорее, но взвинченный чувствами и фантазиями разум не хотел так просто отключаться.

Всю ночь Миллес ворочался в своей кровати с боку на бок, сетуя то на твердый матрас, то на слишком мягкую подушку, то на колючее и не в меру жаркое одеяло. Но к середине ночи перестал обманывать сам себя и признал, что мебель и постельные принадлежности не имеют к его бессоннице никакого отношения. Ведь виной всему были мысли о Кайлере, который неожиданно стал Богом в его маленькой Вселенной.

А потом наступило утро.

Прекрасное, солнечное, золотое утро, подарившее Миллесу крылья.

Всё вокруг будто преобразилось и окрасилось в нежные тона. Серый унылый мир, в котором жил Миллес, засиял красками, ярче которых не встретишь ни в одной палитре. И воздух казался слаще, и запахи вкуснее, и слова родителей не казались такими занудными и унылыми.

Целый день Миллес под разными предлогами выбегал на улицу. То поправить на веранде потревоженную ветром гирлянду, то убрать снег, которого за ночь намело «выше крыши». «Как отец уже всё убрал? А это тогда что? Вот эти вот: раз, два, три, пять... целых пять снежинок! Разве не сугроб? Нет? И все же их следует убрать».

Но сколько бы Миллес ни выходил во двор, сколько бы ни выглядывал в окно, Кайлера так и не было.

Ближе к ужину настроение мальчишки совсем испортилось. Поселившаяся в его сердце печаль тенью отражалась на лице, и родители даже подумали, что он заболел. Мама то и дело проверяла его лоб, прикладывая к нему свою ладонь, а папа только качал головой и всё повторял слова святого писания, про то, что уныние, это грех, а тем более, накануне такого светлого и благого праздника как Рождество. К концу вечера Миллеса даже начало подташнивать не только от охватившего его переживания, что Кайлер не придет, но и от святого писания, цитатами из которого отец занудил его чуть ли не до обморока.

Во время ужина, кое-как поковырявшись вилкой в тарелке, Миллес сказал, что у него пропал аппетит и, извинившись перед родителями, пошел в свою комнату.

Не включая свет, он сел на кровать и, горько вздохнув, обнял огромного плюшевого медведя, которого ему подарили на позапрошлое Рождество родственники из Канады. Положив подбородок на голову игрушки, мальчишка прикрыл глаза, стараясь сдержать подступившие к ним слезы. Но надолго его стараний не хватило. И уже совсем скоро щеки Миллеса стали мокрыми от соленой влаги, крупными каплями катящейся из-под век.

А на улице разбушевалась непогода. Погода тоже грустила, разделяя вместе с Миллесом его тоску и боль.

Ветер шатал растущий у самого дома огромный клен, и его голые ветки тихо скребли по оконной раме... Вскрикнула птица, зашуршала перьями в кроне, а ветер стал только сильнее. Вот и ветки уже стучат по стеклу... отбивая странную дробь, очень похожую на рождественский гимн.

Миллес всхлипнул и, приоткрыв глаза, посмотрел на стену, где причудливой вязью раскинулась тень от дерева за окном. Красивая тень. Яркая и... абсолютно неподвижная.

Стук повторился, и Миллес, испугавшись, вскинулся на кровати. Сердце забилось быстро и оглушительно громко. Так, что кровь прилила к лицу и теперь отдавалась в висках ударами колокола. Он отложил в сторону медведя и, медленно поднявшись, опасливо направился к окну.

В воображении всплыли все самые страшные истории, которые он когда-либо слышал или читал, от чего сердце забилось еще сильнее. Но когда Миллес выглянул в окно, перекачивающий кровь орган на мгновение замер, чтобы уже через мгновение зайтись в сумасшедшей радостной пляске.

На огромной толстой ветке, опасно балансируя и держась всего лишь одной рукой за тонкий и совсем не прочный сучок, стоял Кайлер.

Увидев Миллеса, он хитро улыбнулся и подмигнул ему.

- Пришел! – настежь распахнув окно, радостно воскликнул мальчишка, но тут же понизил голос до шепота. - Ты пришел! Ну что же ты... давай, забирайся скорее.

Ветка под ногами опасно хрустнула, но Кайлер уже прыгнул на подоконник и юркнул в комнату.

В помещении было темно и так натоплено, что парня сразу же бросило в жар. И он поспешил расстегнуть куртку, с которой на пол тут же посыпался снег.

- Прости, что зашел через окно, - сказал Кайлер, топчась на одном месте, чтобы не разнести снег по всей комнате. – Я не хотел беспокоить твоих родителей, поэтому решил проникнуть к тебе тайком.

- Ты мог позвонить мне, - сказал Миллес и бросился к кровати. - Ты ведь, наверное, замерз до ужаса.

Он стянул с постели мягкий теплый плед и тут же укутал в него Кайлера.

- А если ты заболеешь? А если бы я не услышал, что ты стучишь? Я ведь думал, что это только ветер.

Мальчишка суетился вокруг, топчась босыми ногами по луже подтаявшего снега, но, кажется, совершенно этого не замечал. Его глаза лучились счастьем, и это чувство было таким заразным, что Кайлер и сам расплылся в радостной улыбке.

- Всё в порядке, - сказал парень, схватив Миллеса за талию, чтобы остановить это заботливое мельтешение. - Не волнуйся обо мне.

- Но как же?.. - мальчишка округлил глаза, как будто услышал несусветную чушь, но Кайлер не дал ему возможности продолжить, оборвав его речь поцелуем.

Миллес тут же застыл, вытянувшись по струнке и приподнявшись на носочки. Его тело было напряжено, а пальцы невольно сжимались на краях пледа, в который он кутал парня. Казалось, он чего-то боится или стесняется. И Кайлер не сразу понял, в чем причина такого напряжения. Но когда он на миг отстранился, Миллес сделал мучительный вдох и прошептал:

- Родители дома. Нельзя, чтобы они нас услышали.

- Тогда веди себя потише, - проговорил Кайлер и подмигнул мальчишке, после чего обхватил его бедра руками и приподнял его вверх.

Миллес тут же обнял парня за шею и притих. Плед соскользнул на пол и остался там лежать, а Кайлер сделал насколько шагов вперед и повалил Миллеса на кровать.

- Я соскучился по тебе, мышка, - шепнул он, забираясь следом и одновременно стаскивая с себя курточку. - Думал о тебе весь день. Сходил с ума. Не отталкивай меня. Позволь поиграть с тобой немного.

От слов Кайлера щеки Миллеса вспыхнули румянцем, и мальчишка зажмурился от смущения.

Кайлер подбирал странные слова. Волнующие, разжигающие в груди жаркое пламя, неистовые сполохи которого обжигали внутренности и плавили разум. Вот и сейчас Миллес оказался в плену этого яростного жара, остудить который было не под силу даже льду.

Холодные пальцы парня прочертили линию на шее Миллеса, и мальчишка судорожно вздохнул, шумно втягивая в себя свежий аромат Кайлера.

«Так, наверное, пахнет орхидея, припорошенная снегом», - мелькнуло в быстро туманящемся сознании Миллеса, и он обхватил шею парня руками, прижимаясь к нему всем телом.

- Я так боялся, что ты не придешь, - тихо шепнул Миллес, целуя холодную щеку Кайлера и зарываясь пальцами в его влажные от подтаявшего снега волосы. – И я так счастлив сейчас. Так счастлив.

- Как я мог не прийти? – спросил Кайлер, запуская руки под спину мальчишки и крепко его обнимая. – Я же обещал. К тому же, меня влечёт к тебе. И я не могу ничего с собой поделать.

Он улыбнулся и, приподнявшись на локте, заглянул в пунцовое лицо Миллеса, который лежал под ним, сжав ногами его бедро и почти не шевелясь. Кайлер чувствовал, как у мальчишки между ног надувается бугорок, и, чтобы подразнить его немного, приподнял ногу и надавил на это уплотнение.

Миллес тут же сделал мучительный вдох и соблазнительно приоткрыл губы, побуждая парня к активным действиям. И Кайлер снова поцеловал его, осторожно задирая на нем футболку и оголяя мягкий, впалый живот, мышцы которого начали сокращаться даже от самых легких прикосновений.

Ненастойчиво лаская мальчишку, Кайлер стал едва заметно двигаться, вжимая бедро в его пах, но даже этих действий хватило, чтобы Миллес задрожал с головы до ног и издал приглушенный, сладострастный стон.

- Мышка, я хочу тебя, - просипел Кайлер, укрывая короткими торопливыми поцелуями его лицо и шею. – Ты такой сладкий, что я не могу сдержаться. Но если ты против, только скажи, и я остановлюсь.

Миллес шумно выдохнул и закусил губу, сдерживая рвущийся из груди стон. Пальцы Кайлера скользили по его выступающим ребрам, губы целовали тонкую шею и уродливо выпирающие ключицы, и от этих сладких ласк кожа мальчишки покрывалась мурашками.

- Нет, я не против, - сипло проговорил Миллес и задрожал всем телом. - Я тоже хочу... только... надо выключить свет.

- Зачем? - удивился Кайлер, вглядываясь в раскрасневшееся лицо парня.

Миллес приковывал к себе взгляд. Такой податливый и послушный. Такой красивый, как фарфоровая куколка, с большими тёмными глазами и алыми от поцелуев губами. Он выглядел очень соблазнительно, и Кайлер не хотел лишать себя возможности видеть его.

- Ты чего-то стесняешься? - спросил он. - Или боишься, что нас твои родители застукают?

- Нет, - Миллес мотнул головой и покраснел еще сильнее. - Родители не войдут. У нас не принято... но... мое тело... оно некрасивое.

Он досадливо поджал губы и неосознанно потянул вниз задранную Кайлером футболку.

- Кости торчат как у скелета. И кожа почти синяя от бледности.

Услышав этот нелепый бред, Кайлер тихо рассмеялся, и, прильнув губами к уху мальчишки, жарко прошептал:

- Ты очень привлекательный, и ты меня очень сильно заводишь, мышка. Ты самый красивый парень из всех, что мне встречались. Так что не прячься от меня. Я хочу видеть всего тебя. Твоё тело, твою улыбку, твои глаза. Давай оставим свет... пожалуйста.

Он снова отстранился и посмотрел на Миллеса затуманенным от возбуждения взглядом, лаская пальцами его порозовевшую скулу и заискивающе улыбаясь.

Миллес таял. От жаркого взгляда Кайлера он плавился словно воск. А нежные прикосновения парня и вовсе сводили его с ума, заставляя забыть обо всем на свете.

- Ты, правда, этого хочешь? - чуть запинаясь, спросил Миллес, боясь услышать насмешку в голосе парня. - Ты, правда, хочешь на меня смотреть?

- Правда, - шепнул Кайлер и коснулся своим дыханием отчаянно пульсирующей на шее Миллеса жилки.

- Только не смейся надо мной, - попросил мальчишка доверчиво и, словно прыгнув в ледяной омут, зажмурился, стаскивая с себя немного растянутую домашнюю футболку.

Кайлер задержал дыхание. Сейчас ему явно было не до смеха. Миллес так долго ждал его ответа, но не затаил на него обиду. Мало того, мальчишка с лёгкостью отринул прошлое и распахнул своё сердце для новых чувств, даже не задумываясь, что теперь стал абсолютно беззащитным перед притаившимся в его объятиях монстром, которому ничего не стоило растереть его в жалкую пыль. И эта самоотверженность подкупила жестокую душу парня.

- Мышка, ты прекраснее всех на свете, - проговорил Кайлер совершенно искренне, - так бы и смотрел на тебя всю свою жизнь. Ласкал бы твое тело. Любил бы тебя без памяти. Но... выдержишь ли ты такую любовь? Сможешь ли принять меня таким, какой я есть?

Миллес приоткрыл глаза и с удивлением посмотрел на парня.

- О чём ты говоришь? - спросил он. - Ты очень хороший человек. Почему это я не смогу тебя принять?

- Потому что во мне есть кое-что плохое, - признался Кайлер, оглаживая ладонью грудь Миллеса и исследуя взглядом плавные изгибы его плеч, шеи, нежные черты наивного и доброго лица.

Как же не хотелось обижать его. Как же не хотелось его пугать. Но, однажды, игры в постели могу выйти из-под контроля, и тогда ужас и слёзы будут неизбежны.

- Нет, - Миллес тряхнул головой и, протянув руку к лицу Кайлера, ласково погладил его щеку ладонью. - Не думай о себе так. Ты самый добрый, самый нежный человек из всех, кого я знаю. В тебе нет ничего плохого. Только хорошее. Я знаю. Я чувствую это.

- Ты заблуждаешься, - сказал Кайлер, - и если мы не проясним это сейчас, в будущем ты можешь горько пожалеть о том, что подпустил меня к себе.

- Я не понимаю, - начал было Миллес, но Кайлер заставил его замолчать, приложив палец к его губам.

- Ты помнишь, что я сделал с твоим бывшим? - спросил он.

Миллес кивнул, но по его растерянному взгляду было видно, что он не понимает, зачем Кайлер затронул эту тему.

- Это и был настоящий я, - сказал парень серьёзно. - Я издевался над ним не только для того, чтобы он отстал от тебя, но ещё и потому, что мне нравится это делать. Мне нравится причинять людям боль, и нравится, когда люди причиняют боль мне. Меня это сильно возбуждает. Обычный секс не приносит мне удовлетворения. И, когда-нибудь, сам того не желая, я могу причинить тебе страдания. Но я очень не хочу этого делать, мышка. Ты такой нежный... я боюсь тебя сломать.

Слова Кайлера с трудом пробивались к сознанию Миллеса. Одурманенный близостью парня и опьяненный его горящим взглядом и жарким дыханием, мальчишка не желал воспринимать его речи всерьез. Образ Кайлера никак не вязался у Миллеса с жестокостью и болью, ведь ему парень дарил лишь нежность и ласку.

- Ты не сломаешь меня, - подавшись вверх и обхватив шею Кайлера ладонями, с уверенностью заявил Миллес. - Ты не станешь этого делать. Если ты не хочешь этого, то не сделаешь. Тебе не надо бояться. Просто покажи мне, что тебе нравится. И я научусь. Для тебя я научусь всему.

- А если ты испугаешься и возненавидишь меня? - спросил Кайлер, пораженный тем, что Миллес не шарахается от него в ужасе. - Я не хочу потерять тебя. Не хочу быть твоей тенью. Я хочу быть рядом с тобой.

- Я люблю тебя, - мягко улыбнулся Миллес и прикоснулся к губам Кайлера поцелуем. - Я люблю тебя и не испугаюсь, что бы ни произошло.

И чтобы подтвердить свои слова, он осторожно сомкнул свои зубы на нижней губе Кайлера и, собравшись с духом, больно ее укусил.

Парень ойкнул от неожиданности, но тут же рассмеялся, вспомнив, что и у маленьких мышек есть очень острые зубки, которыми они могут воспользоваться при необходимости.

- Я сдаюсь, - сказал он, чувствуя, как сердце ускоряет ритм, и сжал руку Миллеса в своей. - Давай попробуем. Вдруг, тебе тоже это понравится.

Миллес кивнул с энтузиазмом, и его глаза лихорадочно заблестели, выдавая легкое волнение.

- Только давай потише, чтобы родители не услышали, - попросил он.

- Ну я же не дурак, - хмыкнул Кайлер. - Не переживай. Сегодня я буду предельно нежен. Но, когда мы пойдем ко мне, пути назад уже не будет.

Он чмокнул мальчишку в губы и, приподнявшись, стал стаскивать с себя футболку.

Миллес наблюдал за ним, невольно сминая пальцами одеяло. И Кайлер подмигнул ему, чтобы немного успокоить. Отбросив футболку в сторону, он схватился пальцами за резинку домашних шортов Миллеса и медленно потянул их вниз.

Мальчишка снова зарделся и попытался прикрыться руками, но Кайлер не позволил ему, навалившись сверху и решительно раздвинув его ноги в сторону.

- Лежи смирно, - попросил парень, продолжая улыбаться. - Не прячься от меня. Дай мне тебя приласкать.

Во взгляде Кайлера, обращенном на мальчишку, мелькнуло что-то странное, и Миллес невольно поежился. Улыбка парня тоже изменилась. Она больше не была заискивающей и доброй. Теперь в ней, как и во всем облике Кайлера, чувствовалось что-то хищное, что-то опасное, что-то пугающее. Но, несмотря на это, настолько привлекательное, что противиться его магнетическому притяжению Миллес не мог. И, повинуясь просьбе парня, он кивнул, убирая руки от своего живота и вновь обвивая ими шею Кайлера.

Парень склонился к губам Миллеса и оставил на них легкий поцелуй. Его рука скользнула вниз по торсу мальчишки и сомкнулась на окрепшем члене, из-за чего Миллес глубоко и громко вздохнул, подаваясь бедрами вверх.

- Тише... - шепнул Кайлер, начиная интенсивно двигать рукой и выцеловывать шею мальчишки, слегка прикусывая нежную кожу зубами. - Ни звука, мышка, иначе нас застукают.

Он спустился ниже и нежно сжал зубами маленький розовый сосок, а потом, не выпуская, потянул вверх. И у Миллеса не осталось иного выхода, кроме как прогнуться в пояснице и выпятить грудь, чтобы избежать мучительных ощущений.

Кайлеру такая реакция показалась очень возбуждающей, и он поспешил наградить мальчишку, припав к его соску губами и зализав языком место легкого укуса.

Миллес задрожал и, чтобы случайно не вскрикнуть, зажал ладонью рот, но всё равно не смог полностью заглушить пошлый и немного болезненный стон.

Кайлер настойчиво ласкал его член, и Миллес невольно раздвигал ноги шире, чувствуя себя ужасно развратным, но, в то же время, едва ли не впервые в жизни ощущая свободу делать то, что ему нравится.

Второй рукой он сжал волосы Кайлера, но парень, кажется, даже не заметил этого. Он продолжал играть с сосками Миллеса и возбуждать его ладонью, пока мальчишка не напрягся всем телом, собираясь кончить.

Тогда-то парень сжал его член у основания и отстранился, с жадностью и улыбкой наблюдая за тем, как Миллес мучительно морщится и ёрзает бёдрами по постели, чтобы получить желанную разрядку.

- Эгоистичный мальчик, а как же я? - спросил Кайлер с усмешкой и мягко убрал ладонь Миллеса от его лица, чтобы иметь доступ к его губам. - Я хочу достичь оргазма вместе с тобой. А ты решил сделать это в одиночку?

- Я... нет... - быстро замотал головой Миллес, чувствуя какую-то странную вину перед парнем.

Кайлер творил с ним что-то невообразимое. Сладкие поцелуи обжигали, болезненные укусы, которые отзывались в теле мучительно-томительной негой, повергали мальчишку в эйфорию и, в то же время, заставляли его чувствовать растерянность. Миллес не знал, как ему реагировать на собственные ощущения, которые были столь противоречивы и непривычны, что он в них просто терялся. И потому ему казалось, что он загнан в клетку.

- Прости, - тихо всхлипнув, прошептал Миллес и заглянул в темные омуты глаз Кайлера, на дне которых таилось что-то очень опасное и до дрожи привлекательное. - Прости, я больше так не буду.

- Какой же ты милый, - выдохнул Кайлер, поражаясь тому, как Миллес ловко подкупил его своей наивностью и невинностью.

Маленький бесёнок в обличии ангела. Страстный мальчик, чья душа заключена в панцирь предрассудков и строго воспитания. Раньше Кайлеру такие люди были не интересны, потому что он не хотел тратить время на то, чтобы их раскрепостить. Но с Миллесом всё было по-другому. Этого мальчишку хотелось расслабить и разбаловать, а потом провести дорогой болезненного наслаждения прямиком в адский котёл порока, где варятся развратники и рабы любви. Вот только Кайлер не хотел, чтобы Миллес его возненавидел после первого же секса с изюминкой жестокости, и потому спросил:

- У тебя есть какая-нибудь смазка? Что угодно подойдет.

- Только крем, - сказал Миллес, - но он, наверное, будет жечься. Мне когда-то в глаз немного попало, было не очень приятно.

- Так даже лучше, - ухмыльнулся Кайлер. - Где он лежит?

Миллес указал на прикроватную тумбочку, и Кайлер полез в верхний ящик, где действительно обнаружил тюбик крема для рук.

Не долго думая, он выдавил себе на пальцы побольше белой субстанции и размазал её между ягодиц Миллеса, начиная осторожно проникать внутрь его нерастянутой дырочки.

- Жжётся? - спросил парень, когда Миллес застыл и, кажется, даже перестал дышать.

Мальчишка замотал головой, и Кайлер улыбнулся.

- Тогда продолжим.

Он протолкнул палец глубже, и с ног до головы покрылся мурашками, чувствуя, как горячее нутро крепко сжимается на нём. А ведь это был только один палец. Что же будет, когда внутри мальчишки окажется что-то посущественнее.

От этой мысли Кайлера пробрала дрожь и он, склонившись к Миллесу, прошептал в его губы:

- Прикоснись ко мне, мышка. Смелее. Я весь горю.

Слова Кайлера отозвались в Миллесе сладкой дрожью. Воспоминания о том, какое удовольствие подарил ему парень в прошлый раз, яркой вспышкой опалило сознание и прошлось по коже россыпью мурашек. Пальцы Миллеса задрожали, но он уверенно потянулся к паху парня и накрыл его своей ладонью, несильно сжимая.

- Одежда мешает, - словно извиняясь, прошептал он и тут же закусил губу, когда к одному пальцу внутри него присоединился второй.

Дыхание Миллеса стало тяжелее, а пальцы левой руки сжались на покрывале мертвой хваткой.

- Могу я расстегнуть? – спросил он едва слышно.

- Ты можешь делать всё, что хочешь, - выдохнул Кайлер, жмурясь от сладкого удовольствия, растекающегося внизу живота. - Я весь в твоей власти.

Он облизнул губы и посмотрел на Миллеса затуманенным взглядом, предлагая начать действовать немедленно.

- И используй крем, чтобы мне было легче войти, - напомнил Кайлер, начиная двигать пальцами интенсивнее, пробираясь к простате мальчишки.

Миллес кивнул и повернул голову в поисках крема. А потом схватил тюбик и от волнения сжал его так крепко, что тонкий мягкий пластик упаковки чуть не лопнул.

Нервный смешок сорвался с губ мальчишки, но тут же был заглушен страстным поцелуем Кайлера, от которого перед глазами у Миллеса на миг потемнело.

- Ну же, мышка, - жарко проговорил Кайлер, прикусывая мочку его уха, - я тоже хочу ласки.

Тихий голос обволакивал сознание Миллеса тонкой золотой сетью сладостного плена. Ломал прочные прутья клетки, в котором томилось сердце, и даровал свободу. Свободу в желаниях, в действиях, в страсти. И Миллес позволил своим внутренним демонам расправить крылья, на темных перьях которых жемчужной росой мерцала просыпающаяся похоть.

Руки дрожали и не желали слушаться. И, прежде чем Миллес добрался до сокровенного места Кайлера, ему пришлось повозиться и с пряжкой на ремне, и с пуговицей, и даже с самой молнией, хотя, казалось, что может быть проще, чем потянуть за язычок вниз и, наконец, высвободить пульсирующий от желания орган из плена ткани.

А потом пришла очередь крема.

Миллес так боялся, что Кайлеру будет больно или неприятно, что выдавил большую часть косметического средства на кровать и на свой живот. А, когда совладал со своими одеревеневшими руками и, наконец, прикоснулся к члену парня, то чуть не потерял сознание от восторга и примешавшегося к нему отчаяния.

- Я такой неумеха, - судорожно вздохнул он и прикрыл глаза, не в силах выносить смеющегося взгляда Кайлера. - У меня ничего не получается.

- Главное, практика, - проговорил Кайлер, с трудом сдерживая болезненный стон из-за мучительного жжения на нежных тканях головки. - Со временем ты всему научишься. А сейчас, добавь еще немного крема, чтобы рука лучше скользила.

Миллес кивнул и собрал субстанцию со своего живота, а потом сжал ладонь на члене Кайлера и почувствовал, как тот становится немного больше.

- Очень хорошо, мышка, - просипел Кайлер, кусая себя за губу и толкаясь в нежную ладонь, которая из-за крема была словно присыпана перцем. - Мне так приятно. Продолжай.

Эти слова воодушевили Миллеса, и он стал работать рукой активнее, чтобы доставить парню ещё больше удовольствия. В то же время Кайлер тоже расстарался, и уже скоро комнату наполнили стоны и вздохи двух возбужденных до предела парней.

В итоге Кайлер не выдержал и, грубо оттолкнув руку Миллеса в сторону, с хлюпом вытащил из него пальцы и вошел сам.

Мальчишка пискнул и сжался, но Кайлер навалился на него всем телом и толкнулся на всю длину, заглушая протесты глубоким поцелуем.

Миллес широко распахнул глаза, которые наполнились слезами, и Кайлер застыл, давая ему возможность привыкнуть и собирая губами солёные капельки с его ресниц.

- Расслабься, - просил он, зажимая рот мальчишки ладонью, чтобы тот не издал какой-нибудь громкий звук. - Я постараюсь действовать осторожно. Не бойся.

Боль, пронзившая тело, показалась Миллесу невыносимой. На миг она ослепила его, и он задергался в крепких объятиях парня. Но Кайлер держал его крепко, не позволяя вырваться и сбежать от неприятных ощущений. И Миллеса охватил страх.

Ему, вдруг, показалось, что всё повторится. Что боль и унижение, которым подверг его Кристофер, вернутся, только теперь его мучителем будет Кайлер. Но ласковые слова и нежные поцелуи притупили этот страх, и Миллес кивнул, накрыв своей рукой запястье парня и давая ему знак, что будет вести себя тихо. И когда Кайлер убрал свою ладонь с его рта, болезненно вздохнул.

- Ты... ты не будешь меня бить? - спросил Миллес трясущимися губами, не в силах полностью заглушить страх. - Ты ведь не станешь этого делать?

- Ну что ты такое говоришь? - спросил Кайлер с сочувствием к познавшему человеческую жестокость парню. - Я буду вести тебя к удовольствию. Буду ублажать тебя, пока ты не потеряешь голову от любви ко мне. Все хорошо, мышка. Расслабься. Я буду нежен.

Миллес закивал и снова чуть не расплакался, но Кайлер не позволил ему расстроиться еще сильнее, и стал медленно двигаться в нём, лаская пальцами скулу и иногда касаясь губами округлого плеча.

Сначала Миллес лежал без движения и только болезненно морщился, царапая пальцами спину Кайлера. Но потом мышцы его расслабились, скольжение внутри стало более приятным, и Кайлер начал набирать темп, тяжело дыша и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти черту.

А спустя несколько минут Миллес уже льнул к нему, бормоча что-то неразборчивое и ещё умоляя не останавливаться. Кайлер чувствовал его напряженную плоть, которая упиралась ему в живот, и понимал, что Миллесу нравится происходящее. Но сам парень был не совсем удовлетворён. Его удовольствие было каким-то вымученным и фальшивым, и он спросил:

- Мышка, можно, я сделаю с тобой кое-что странное? Это не больно, но... ты можешь испугаться.

Боль сменилась удовольствием не сразу. Но стоило Миллесу прикоснуться к распустившему свои лепестки цветку страсти, и остановиться он уже не смог.

Кайлер казался ему Божеством. Сияющей звездой на мрачном небосводе разочарований и страхов. И Миллес был готов отдать ему не только свое тело, но и душу.

И потому, когда парень озвучил свою просьбу, мальчишка закивал, ведь для Кайлера ему не было жалко даже собственной жизни.

- Ты можешь делать всё, что захочешь, - кусая губу, чтобы сдержать сладкий стон, рвущийся из горла, проговорил Миллес.

И когда Кайлер толкнулся в него сильнее, еще глубже проникая внутрь, прогнулся в пояснице и зажал ладонью рот, чтобы своим голосом не привлечь совершенно ненужное сейчас внимание родителей.

- Спасибо, - выдохнул Кайлер и, сделав глубокий вдох, скользнул ладонью к шее Миллеса, совсем легко сжимая её.

Мальчишка покосился на него, но Кайлер больше не хотел медлить, и начал двигаться интенсивнее, толкаясь под нужным углом, чтобы задевать простату.

На его теле от напряжения выступил пот, но он продолжал двигаться, стараясь как можно скорее довести Миллеса до оргазма. И когда мальчишка напрягся и заскулил, собираясь кончить, Кайлер с силой сжал его горло одной рукой, а другой - в несколько движений заставил излиться.

Миллес забился в конвульсиях, выплескивая белесое семя себе на живот и царапая ногтями ладонь парня, при этом глядя на него испуганным, но, в то же время, затуманенным от удовольствия взглядом.

И Кайлер, любуясь этой возбуждающей, прекрасной картиной, бурно кончил, с трудом сдерживая голос.

А потом разжал ладонь и, повалившись на Миллеса, выдохнул с чувством удовлетворения:

- Спасибо, мышка. Благодаря тебе я побывал на небесах.

Миллес лежал неподвижно, сильно зажмурившись и изо всех сил сдерживая слезы. Сердце гулкими ударами крови отзывалось в висках. Сердце заходилось в неистовой дикой пляске от бешеного восторга, смешанного с оцепенением и страхом.

Не дождавшись от Миллеса ответа, Кайлер вышел из него и повалился рядом на кровать.

На его губах играла еле заметная улыбка, но Миллесу почему-то казалось, что парень чем-то очень недоволен и расстроен. Это неприятное ощущение усиливалось с каждой секундой, и Миллесу стало не по себе. Ему, вдруг, захотелось исчезнуть, сбежать, спрятаться.

И, не зная, что ему делать, он потянул на себя одеяло и, накрывшись с головой, сдавленно прошептал:

- Прости... прости меня...

Услышав тихий несчастный голосок, Кайлер лениво повернул голову к мальчишке и увидел только укрытый одеялом комочек.

Миллес снова прятался, выдумывая себе какие-то несуществующие заморочки, и Кайлер обречённо покачал головой.

Впереди у них был ещё очень долгий путь, прежде чем Миллес научится наслаждаться происходящим. Но Кайлер готов был терпеливо наставлять его на путь порока, пока мальчишка не обретёт уверенность в себе.

Он придвинулся ближе к горке из одеяла и обнял Миллеса, крепко прижимая его к себе.

- За что ты извиняешься? - спросил Кайлер, вжимаясь губами в его затылок. – Всё было прекрасно. Или ты испугался того, что я сделал, и не знаешь, как признаться в этом?

От слов Кайлера на душе у Миллеса потеплело, и он отчаянно замотал головой.

- Нет. Ты меня не напугал.

И это было правдой.

Даже несмотря на то, что поступок Кайлера был очень странным, Миллес не испугался. Его больше встревожила реакция собственного тела, когда, несмотря на удушье, он, вдруг, испытал ни с чем несравнимое удовольствие, которое вместе с подступающим оргазмом практически ослепило его.

Он словно очутился в огромном сияющем шаре, искрящемся от напряжения. И, когда этот шар взорвался, Миллес почувствовал, как каждая клеточка его тела словно скинула с себя грубый панцирь отчужденности.

Мир, который он знал до этого, истончился, превратившись в полупрозрачную дымку. А затем просто исчез. Всё исчезло. И только яростно отбивающее удары сердце продолжало существовать. Продолжало жить и чувствовать. Чувствовать острее и глубже... и, благодаря этим ощущениям, Миллес смог уловить окутавший Кайлера мрак, из-за чего его душа пришла в смятение и растерянность.

- Прости, мне показалось, что ты сердишься на меня, – после недолгого молчания проговорил мальчишка, комкая в пальцах край одеяла, из которого не торопился выбираться.

- Ничуть не сержусь, - ответил Кайлер и, недолго думая, забрался к Миллесу под одеяло и прижался к его обнаженному телу, заключая мальчишку в крепкие объятия. - Ты такой сладкий, как я могу злиться? Ты просто был немножко в шоке, вот и померещилось что-то. Расслабься. Все хорошо.

- Правда? – Миллес приподнял лицо и заглянул в темные глаза парня, в которых плясали озорные искорки. - Если я сделаю что-то не так, ты скажешь мне? Не будешь просто злиться и ничего не говорить? Это так тяжело, когда не знаешь, в чем виноват. Папа иногда так делает. И говорит подумать над своим поведением. А я не знаю, над чем думать. Если я буду делать что-то неправильно, пожалуйста, не сердись на меня. Просто говори, чего хочешь, и я научусь. Правда-правда, научусь. Обещаю.

- Не переживай, - проговорил парень с улыбкой. – Ну в чём ты можешь провиниться? Ты очень хороший.

Кайлер поймал губы мальчишки и долго... очень долго и очень нежно целовал его, а потом, так и не разжав объятий, лёг на спину и уложил Миллеса на себя.

- Не бойся, мышка, - снова повторил он, поглаживая мальчишку по волосам. – Я, может быть, и монстр. Но я твой монстр. Я не обижу тебя. Никогда не обижу

Монстр...

Нет, Миллес не считал Кайлера монстром, хоть и чувствовал в парне что-то такое, отчего порой хотелось сжаться в маленький комочек и спрятаться под кровать. Но это чувство было таким слабым и таким незначительным, что Миллес не обращал на него внимания.

Конечно же, он чувствовал, что в сердце Кайлера живет хищник. Всё в парне говорило об этом. И плавные грациозные движения. И способность тихо и незаметно подкрасться. И чуть затаенное, словно перед прыжком, дыхание. И даже в голосе порой проскальзывала легкая хрипотца, напоминающая рычание. Вот только на него Кайлер не рычал. Даже наоборот, тихо урчал, наслаждаясь его прикосновениями, и Миллесу это нравилось.

Он положил голову парню на грудь и прижался ухом к тому месту, где под кожей громко и быстро стучало сердце парня.

- Я люблю тебя, - прошептал Миллес и легонько поцеловал чуть солоноватую кожу на груди Кайлера. – И я знаю, что ты меня не обидишь.

Кайлер улыбнулся и прикрыл глаза, чувствуя зарождающееся в душе счастье. Как же приятно было слышать «люблю» из уст этого невинного создания. И как же хотелось порадовать его в ответ.

- И я люблю тебя, мышка, - проговорил парень, лаская воздушные прядки Миллеса, чуть влажные от пота, но очень мягкие, как у маленького ребенка. - Сам не ожидал... но, думаю, если мы расстанемся, мне будет очень плохо. Так что я буду тебя беречь. Обещаю.

От слов парня сердцу Миллеса стало тесно в груди. Оно неистово заколотилось о ребра, словно намеревалось выпрыгнуть и упорхнуть. И, чтобы немного успокоить это безумное биение, Миллес прижался к Кайлеру крепче и спрятал свое лицо у него на груди.

Кайлер еще долго нежил мальчишку в своих объятиях, и Миллес сам не заметил, как уснул, вслушиваясь в глубокое и ровное дыхание парня.

А потом наступил рассвет.

Кайлер разбудил Миллеса, когда небо на востоке только-только начало сереть. Мальчишка открыл глаза и увидел, что парень уже полностью собран и сидит на полу возле кровати, ласково поглаживая его щеку кончиками пальцев.

Миллес не хотел отпускать Кайлера. Не хотел расставаться с ним ни на миг. Просил остаться, но парень только качал головой и улыбался. И, в конце концов, Миллесу пришлось сдаться.

Скрепя сердце он отпустил Кайлера. Но перед этим взял с парня обещание, что он обязательно вернется вечером. И Кайлер пообещал. Торжественно опустившись на одно колено и приложив ладонь к сердцу, он поклялся, что обязательно придет. После чего поцеловал Миллеса в губы и выскочил в окно, ловко цепляясь пальцами за голые ветки старого клена.

Миллес проводил парня взглядом и вновь повалился на кровать, которая еще хранила запах Кайлера. Уткнулся лицом в подушку и глубоко вдохнул, чувствуя себя не просто счастливым, а самым-самым счастливым человеком на всей планете.