Нью-Йорк.

Май. 2006 год

***

Джозеф работал в частной психиатрической клинике уже целый месяц, но так до конца и не привык к новому месту. Наверное, он был немного консервативен, раз изменения в привычном ходе жизни стали для него своеобразным стрессом. Но самому Джозефу больше хотелось верить, что во всём виноват возраст.

Люди подобны деревьям - хрупкие и невероятно гибкие в юности, способные изменяться под любыми, даже самыми сильными и страшными ветрами, и закостенелые и несгибаемые в старости, намертво вцепившиеся в обыденность своими корнями. Должно быть, проработав в государственной окружной больнице чуть больше десяти лет, он довольно глубоко пустил там свои корни, отчего «пересадка» на новое место, показалась ему немного «болезненной». Впрочем, он был рад, что согласился на эту работу.

По сравнению с предыдущим местом его практики, тут Джозеф чувствовал себя более комфортно. Не только потому, что зарплата стала значительно выше, а занимаемая должность на несколько ступеней превосходила предыдущую, но и потому, что методы используемые владельцем клиники были «чище и цивилизованнее», чем в остальных заведениях подобного плана, что немало импонировало мужчине.

Да, плюсов в новой работе было несомненно больше, чем минусов, и даже десятилетний сын владельца клиники не портил общего впечатления, хоть и умудрился за какие-то двадцать минут создать в кабинете мужчины настоящий хаос из разбросанных по полу копий личных дел пациентов, которые Джозеф привез с собой.

Мальчишка заглянул к нему полчаса назад, чтобы поздороваться, и, увидев, что Джозеф составляет картотеку своих пациентов, вызвался помочь разложить старые досье по номерам. Но в итоге так увлекся разглядыванием фотографий и чтением историй болезней, что окончательно и бесповоротно перепутал все бумаги.

Впрочем, Джозефа это ничуть не расстраивало. Все равно он помнил каждого своего пациента и смог бы без труда по памяти переписать каждую страничку из их личных дел, не заглядывая в оригинал. Конечно потом ему придётся хорошо поработать, чтобы вернуть всё на свои места, но искренняя радость и неподдельный интерес, читающиеся в глазах ребёнка, того стоили.

Мужчина поставил точку на очередной карточке с именем пациента и, откинувшись на спинку своего кресла, повернулся к приоткрытому окну, за которым открывался чудесный вид на парк.

Теплый майский ветер наполнял кабинет весенней свежестью. Трепал светло-голубые шторы и широкие листья декоративного цветка. И вместе с мальчишкой шелестел разбросанными по полу бумагами...

Джозеф немного устал за последние дни, и его начала одолевать лёгкая дрёма. Но детский голос, неожиданно прозвучавший в тишине помещения, взбодрил мужчину:

- Доктор Уэйн, а что это за человек? Я не могу разобрать название его болезни.

Джозеф повернулся к мальчишке и посмотрел на фотографию молодого мужчины, в огромных глазах которого, казалось, застыла вселенская тоска и мука.

- Пациент номер тысяча сто сорок три, - ответил Джозеф и по привычке принялся крутить в руке карандаш. - Хавьер Торо. Диссоциативное расстройство идентичности. Диагноз не подтвержден.

- Не подтвержден? - удивился мальчик. - Это как?

- Это когда диагноз вроде бы очевиден, но все же что-то не сходится, - постарался объяснить Джозеф. - Иногда такое бывает, Амис. Не очень часто, но случается. Хавьер поступил в клинику в возрасте двадцати четырех лет. Он страдал от тяжелой формы шизофрении, и едва не свел меня с ума.

Джозеф улыбнулся и продолжил:

- Это был очень умный парень. Учился на психолога, и, если бы судьба распорядилась иначе, он мог бы помочь очень многим людям. Но в какой-то момент что-то его сломало. К сожалению, мне так и не удалось выяснить, что с ним произошло. Занимательным было то, что Хавьер обратился в клинику добровольно. В основном жаловался на провалы в памяти. Утверждал, что делает с людьми страшные вещи, о которых потом не помнит. Хавьер пробыл в клинике несколько месяцев, но лечение так и не завершил. Умер от остановки сердца...

Мужчина осекся и замолчал.

Ему, наверное, не стоило вдаваться в такие подробности, ведь Амис был еще слишком мал для разговоров о смерти.

Впрочем, внимание мальчишки быстро переключилось на другого пациента.

- А это кто?

Амис показал доктору фотографию пожилой женщины. Старушка на изображении выглядела очень милой и любезной, но отчего-то, от одного взгляда на нее, у Амиса мурашки бежали по коже.

- Она страшная. Что с ней произошло? Почему она лечилась у вас?

- Пациент номер семьсот шестнадцать. Адела Маилз. Хм... интересно. - Джозеф удивленно вскинул брови. - Скажешь мне, что именно в ее внешности напугало тебя?

- Взгляд. Губы улыбаются... но... она злая. Где-то там, - Амис указал пальцем на глаза женщины, - очень глубоко, там холод. И... ее губы... так обычно кривят губы собаки, у которых бешенство...

- Поразительно! - восхитился Джозеф искренне. - У тебя дар, ты знаешь? Хотя, конечно, знаешь...

Мужчина поднялся из-за стола и забрал у мальчишки фотографию, а потом некоторое время разглядывал фото своей пациентки. Но рассказывать о ней ничего не стал. Такие истории не каждый взрослый выдержит, что уже говорить о ребенке. И чтобы как-то отвлечь Амиса от этого разговора, Джозеф подошел к окну и подозвал мальчика к себе.

- Смотри, там твой песик гуляет.

Мальчишка тут же оживился и, отложив очередную папку, за которую взялся, подбежал к доктору, отдергивая в сторону занавеску из воздушной ткани.

- Дин! - крикнул Амис в открытое окно и помахал рукой обернувшемуся на крик мужчине в больничной пижаме.

Мужчина в ответ встал на колени и сложил руки так, что они стали похожи на лапки.

- Молодец! Хороший мальчик! - вновь крикнул Амис. - Жди. Я скоро выйду, и мы поиграем.

Джозеф перевел взгляд с мальчишки на пациента и еле заметно улыбнулся, в который раз поражаясь способности Амиса располагать к себе людей.

В клинике на постоянном лечении находилось чуть больше двадцати человек, и к каждому из них Амис нашел свой особенный подход. Пациенты любили его, и Амис отвечал им взаимностью. Внимательно слушал их, играл с ними, иногда даже успокаивал, за что в награду получал искреннюю привязанность и бессчетное количество подарков, которыми была завалена целая комната, специально отведенная для этого доктором Сеттоном.

Удивительным было и то, что Грегори Сеттон, которого в Штатах по праву считали одним из лучших специалистов в области психиатрии, воспитывал своего сына наперекор всем правилам классической психологии. И, как ни парадоксально, такое воспитание давало прекрасные результаты, чему Амис был ярким подтверждением.

Громкий стук в дверь вырвал Джозефа из размышлений. И не успел он обернуться и позволить стучавшему войти, как дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся и чем-то взволнованный санитар.

- Доктор Уэйн, вас просят принять пациента, - затараторил мужчина, даже не пытаясь отдышаться.

Психиатр улыбнулся стоявшему рядом с ним Амису и растрепал его темные волосы.

- Я могу сделать запись на завтра во второй половине дня, - ответил он, бросая короткий взгляд на свое расписание. - Мне необходимо личное дело и...

- Надо принять незамедлительно! - перебил санитар, - Это личная просьба доктора Сеттона.

- Твой отец пьет мою кровь, - наигранно пожаловался мужчина Амису. - Погуляешь пока с Дином?

- Доктор Уэйн, пожалуйста, скорее! - не унимался санитар.

- Да кто там такой важный? - поинтересовался Джозеф у слишком уж взволнованного мужчины и, когда тот вскинул руку, чтобы утереть лоб, заметил на его ладонях и пальцах следы крови. - Что произошло? Пациент ранен?

- Нет, не ранен. - Санитар покачал головой, но на его лице проступило выражение крайней растерянности. - Доктор Уэйн... это ребёнок. Десятилетний мальчик. Он весь в крови, но кровь не его. Говорят, он кого-то убил, а потом просидел рядом с трупом целую ночь. Теперь он кричит не своим голосом и бросается на всех, кто пытается приблизиться к нему. А его отец требует вас. Он хочет, чтобы именно вы лечили его сына.

- В какой палате пациент? - срываясь с места, спросил Джозеф, одновременно подталкивая Амиса к выходу. - Когда он поступил?

- Только что, - ответил мужчина. - Он все еще в машине своего отца. Мы не можем его оттуда достать. Он отбивается, как дикий зверь.

- Зовите больше санитаров, - потребовал Джозеф.

- Быть может, лучше вколоть мальчику успокоительное? - предложил мужчина.

- Нет.

- Но доктор Уэйн, укол был бы...

- Санитаров, я сказал! - рявкнул Джозеф и побежал к выходу.

Амис слушал разговор взрослых, затаив дыхание.

В клинике отца еще никогда не было пациентов детей. И мальчику стало безумно интересно посмотреть на того, кто вызвал столько суматохи в этом обычно тихом и спокойном месте. Поэтому, когда доктор чуть ли не бегом направился к выходу из клиники, Амис побежал за ним.

- Доктор Уэйн, может не надо санитаров? - на бегу спросил мальчик. - Этому ребенку, должно быть, просто очень страшно. А санитары только сильнее напугают его.

- Амис, возвращайся в кабинет, - бросил доктор, не глядя на мальчишку. - Это зрелище не для твоих глаз.

Джозеф побежал дальше, не оглядываясь и не задумываясь о том, последовал ли мальчик его просьбе. А, оказавшись на улице, услышал срывающийся на хрип вопль.

Подбежав к машине, в которой привезли ребенка, Джозеф отстранил от дверцы санитара и, заглянув в салон, с ужасом в сердце уставился на забрызганного кровью мальчишку, который на вид был не старше Амиса.

- Доктор, нужен укол! - крикнул кто-то из работников клиники, но Джозеф оттолкнул его плечом, нырнул в машину и, не прикрываясь от полетевшего на него града ударов, ловко поймал мальчишку и потащил за собой.

Сбитый, вопящий, плачущий комок вдруг взбрыкнул и упал на асфальт, сильно ударившись головой, но отбиваться не перестал и закричал, казалось, еще громче.

- Господи! Дайте же ему успокоительное! - взмолился светловолосый мужчина в перепачканном кровью костюме.

- Нет, - твердо отрезал Джозеф. - Никаких уколов!

Он наклонился и подхватил мальчишку под руки. Вздернул вверх и крепко прижал к себе, практически обездвиживая хрупкое, но невероятно сильное тело ребенка.

- Подготовьте палату! Немедленно! - скомандовал Джозеф и стремительным размашистым шагом поспешил к зданию клиники.

Амис стоял рядом с дорогим автомобилем и, широко распахнув глаза, смотрел на ужасающую картину.

Маленького мальчика примерно одного с ним возраста вытягивали из машины. Одежда ребенка была испачкана бурыми пятнами высохшей крови. Он так неистово брыкался и сопротивлялся, что казалось, смог бы вырваться даже из рук господина Барди, самого сильного санитара в этой клинике. А еще этот мальчик так страшно кричал, что у Амиса болезненно сжималось сердце.

Доктор Уэйн что-то приказал санитарам и, крепко прижимая ребенка к себе, понес его в больницу. А мальчик всё кричал и кричал, извиваясь как пойманная в ловушку змея.

Амис словно остолбенел. Он заворожено смотрел в опухшее от слез и ссадин лицо ребенка и не мог оторвать взгляда от широко распахнутых пронзительных синих глаз.

По спине пробежал холодок. Во взгляде нового пациента было столько безумной ненависти, черной и колючей, что от страха сердце Амиса на мгновение замерло, но тут же пустилось вскачь. В ушах зашумело, и мир вокруг Амиса вдруг сузился до неимоверно маленьких размеров, в котором остался лишь образ зареванного, перепачканного кровью светловолосого мальчишки.

Из ступора Амиса вырвала чья-то рука, которая с силой сдавила его плечо и поволокла в сторону.

- Не стой на дороге, - пробасил мужчина, в котором Амис узнал Шона, одного из младших санитаров. - Тут и без тебя сейчас... Ай! Какого чёрта?!

Пальцы на плече Амиса в мгновение разжались, а слова мужчины превратились в крик боли и утонули в громком рычании.

Внезапно появившийся Дин вцепился зубами в ногу мужчины, и теперь, издавая злобное рычание, что было сил трепал санитара за штанину, мотая лохматой головой из стороны в сторону.

- Амис! Отзови свою псину! - Шон тряс ногой, пытаясь вырвать свою штанину из зубов Дина. - Он же мне форму к чертям порвет!

- Фу, Дин! - звонко выкрикнул мальчишка и, присев на корточки, протянул руку к пациенту. - Брось! Шон не сделал ничего плохого. Иди ко мне, мальчик.

Дин, не поднимаясь с четверенек, отпустил ногу санитара и быстро подполз к Амису. Мальчишка растрепал его взлохмаченные волосы и, еще раз похвалив, почесал за ухом. Пациент немного приподнялся, положил мальчику на колени свои большие грязные ладони и, потянувшись вперед, лизнул Амиса в щеку, чем вызвал одобрительную улыбку и еще одну похвалу в свой адрес.

Не убирая руки с макушки больного, Амис осмотрел больничный двор. Доктор Уэйн с новым пациентом давно скрылся в здании клиники, и на улице вновь стало тихо.

- Пойдем, Дин, - вставая и хлопая себя по ногам, сказал Амис «собачке».

Но тут же спохватился и повернулся к санитару, который внимательно осматривал свою ногу:

- Прости, Шон. Может, сходишь к Саре? Она посмотрит твою рану.

Санитар на его слова лишь махнул рукой и, немного прихрамывая, направился к клинике.

Амис проводил его взглядом, после чего развернулся и пошел по газону в поисках подходящей веточки для своего четвероногого друга.

***

Всё то время, что Джозеф нес мальчика по клинике, ребенок кричал, не переставая, и пытался вырваться из крепкой хватки доктора. Но стоило мужчине переступить порог одиночной палаты и отпустить мальчишку, как он тут же замолчал, но теперь на смену его воплям пришел болезненный вскрик самого Джозефа.

Мальчик, почувствовав свободу, незамедлительно пнул мужчину в колено, да так сильно, что перед глазами доктора зарябило от боли. А в следующий миг мальчишка уже забился в самый дальний угол небольшого помещения и теперь отчаянно переводил затравленный взгляд с доктора на санитаров.

- Выйдите все, - чуть повернувшись к сотрудникам клиники, потребовал Джозеф, но тут же услышал рядом с собой упрямый и твердый голос.

- Я никуда не пойду!

Доктор перевел взгляд на мужчину, который привёз мальчика в клинику, и кивнул.

- Я так понимаю, вы его отец? - спросил Джозеф, отмечая между ребёнком и взрослым некоторое сходство. - Или кто-то из близких родственников?

- Ральф Гердер, - представился мужчина. - Я его отец. Отец Ирмана.

Он протянул доктору ладонь для рукопожатия, но тут же одёрнул её, так как она была вся в засохшей крови. Видимо мужчина испачкался, когда нёс сына к машине, но обратил внимание на это обстоятельство только теперь.

- Простите, - извинился он растерянно и, бросив на сына виноватый взгляд, болезненно поджал губы.

Мальчик сидел в углу, поджав колени к груди, и смотрел на присутствующих в палате людей с лютой ненавистью во взгляде. Его перепачканные кровью ладони то и дело сжимались в кулаки, словно мальчик готовился в любой момент обороняться или нападать.

- Ирман, - позвал Ральф, обращаясь к сыну. - Это доктор Уэйн. Я хочу, чтобы ты поговорил с ним о том, что с тобой случилось. Он постарается помочь тебе.

- Не подходите ко мне! - проговорил мальчик сиплым голосом. - Я не буду с ним разговаривать! Пусть уйдёт!

Джозеф несколько мгновений молчал, а потом кивнул.

- Нам действительно лучше выйти, - проговорил он спокойно и направился к двери.

Но, заметив, что господин Гердер не сдвинулся с места, сказал:

- Ваш сын слишком напряжен. В его состоянии это только вредит. Идемте, господин Гердер. Я хочу задать вам несколько вопросов.

- Не думаю, что его можно оставлять без присмотра, - сказал Ральф, не желая уходить. - Дайте ему успокоительное, чтобы доктора скорой помощи могли осмотреть его. Возможно, он ранен. Сделайте же что-нибудь, он никому не позволяет приближаться к себе!

- Вам лучше успокоиться, - посоветовал доктор Уэйн. - Давайте выйдем в коридор и поговорим. Эта комната абсолютно безопасная. С вашим сыном ничего не случится.

- Ирман, - Ральф снова посмотрел на мальчика. - Мы с доктором Уэйном выйдем всего на минуту. Я сейчас вернусь. Ничего не бойся. Я рядом.

Ирман ничего не сказал, только еще сильнее вжался в стену, как будто хотел просочиться сквозь нее, и смотрел на мужчин злым, затравленным взглядом.

- Идемте, - поторопил Джозеф и первым вышел в коридор.

Ральф последовал за ним. Но когда доктор хотел закрыть дверь в палату, не позволил ему это сделать.

- Оставьте приоткрытой, - попросил он. - Пожалуйста.

Джозеф не стал противиться и всего лишь немного прикрыл дверь. После чего внимательно посмотрел на мужчину.

- Почему вы решили обратиться именно ко мне, господин Гердер? - спросил он. - Я не специализируюсь на детской психике.

- Мне вас посоветовали, - ответил мужчина, с беспокойством глядя на дверь и прислушиваясь к царящей за ней тишине. - У ваших пациентов самый большой процент выздоровления в штате. Я надеялся, что вы сможете помочь Ирману пережить то, что с ним случилось, и не покалечите его психику еще больше.

- А вас предупредили о том, что мои методы лечения во многом отличаются от методов большинства моих коллег? - поинтересовался Джозеф.

- Да, - кивнул Ральф. - Я знаю, что вы противник успокоительных лекарств и всего, что угнетает сознание. Но вы должны понять: Ирману необходим медицинский осмотр. Его тело сильно травмировано, и если не принять меры, он может умереть от воспаления.

- Ему не оказали помощь в скорой? - удивился Джозеф. - Или вы сразу привезли его сюда? Что произошло с вашим сыном?

- Он... - Ральф запнулся и, прижав пальцы к вискам, несколько мгновений массировал их, морщась от боли.

Казалось, мужчина пытается собраться с мыслями и в то же время оттягивает неизбежный разговор.

- Ральф, вы можете мне рассказать, - мягко проговорил Джозеф и сжал плечо мужчины, чтобы выразить ему свое сочувствие и поддержку. - Не только вашему сыну нужна помощь специалиста, но и вам тоже. Что произошло?

- Его изнасиловали... - едва слышно выдохнул Ральф и закрыл глаза ладонью, сдерживая слёзы.

И все же Джозеф увидел предательскую влагу на его щеках.

- Господи... - только и смог проговорить психиатр, ужаснувшись. - Кто? Этого человека поймали?

Ральф покачал головой, а потом, сделав глубокий вдох, посмотрел на психиатра покрасневшими глазами.

- Это был репетитор по математике. У Ирмана возникли проблемы с этим предметом, и я решил, что нужно нанять человека, который смог бы помочь ему улучшить оценки. Я обратился в агентство, и мне рекомендовали этого преподавателя. Он выглядел приличным человеком и отлично справлялся со своей работой. А потом... нас с женой пригласили на свадьбу, и мы оставили Ирмана под его присмотром на два дня. А когда вернулись, то нашли труп этого человека, и Ирмана, сидящего в луже его крови. Пока я звонил в полицию, моя жена попыталась приблизиться к сыну, но он начал так истошно кричать, что мы не посмели тронуть его. Когда приехала бригада скорой помощи и полиция, он никого к себе не подпустил. И офицер посоветовал сперва обратиться к психиатру, и только потом осматривать его. Я позвонил знакомому, который и порекомендовал мне вас, а доктора тем временем изучили труп и нашли следы, подтверждающие, что перед смертью он испытывал сексуальное возбуждение. Полицейские предположили, что Ирман мог стать жертвой изнасилования, но достоверно нам ничего не известно. Прошу вас, доктор Уэйн, убедите его пройти осмотр. Насильник мог травмировать его или заразить какой-то болезнью.

Несколько мгновений Джозеф молчал, стараясь переварить полученную информацию. Случай был по-настоящему ужасным и ни с чем подобным мужчина еще не сталкивался в своей практике.

- Этого человека... убил ваш сын? - прямо спросил Джозеф. - Или он стал лишь свидетелем убийства? Это очень важно, господин Гердер. Я должен знать, чтобы помочь мальчику справиться с этими травмами.

- Я думаю, это был Ирман. Он взял мой охотничий нож, дождался, когда его репетитор выйдет из ванной, и вогнал лезвие в его спину. Доктора сказали, что лезвие попало в почку. Потом...

Ральф, вдруг, замолчал, пытаясь справиться с охватившим его волнением, и Джозеф не стал торопить его, давая возможность прийти в себя.

Мужчина сделал несколько глубоких вдохов и только после этого продолжил говорить:

- Потом Ирман достал нож и ударил снова. И колол репетитора до тех пор, пока тот не умер. На его спине не осталось живого места. Доктор Уэйн, скажите, Ирман теперь станет маньяком?

- Не говорите глупостей! - прервал совсем уж ненужные размышления мужчины Джозеф. - Ваш ребёнок защищался. Это инстинкт самосохранения. И это нормально.

- Убить человека, это нормально?! - опешил Ральф. - Что вы такое говорите?!

- Я говорю, что поступок Ирмана куда нормальнее действий извращенца, с которым мальчику пришлось столкнуться. Ваш сын не сумасшедший и не маньяк. И если к его лечению подойти правильно, то он никогда не станет ни маньяком, ни сумасшедшим. А теперь прошу вас пройти в мой кабинет и подписать кое-какие бумаги, если вы, конечно, все еще хотите, чтобы я лечил вашего сына.

- Но, разве можно оставлять его в одиночестве? - спросил Ральф, поглядывая на дверь.

- Вы же понимаете, что не сможете остаться с сыном в клинике? - вопросом на вопрос ответил Джозеф.

- Да, но...

- Вам лучше уйти прямо сейчас, Ральф, - потребовал доктор. - Я должен поговорить с Ирманом наедине, потому что есть вещи, которые вам не следует слышать и знать. Обещаю, я уговорю его на медицинский осмотр. И если вы готовы довериться мне, прошу в мой кабинет.

Несмотря на слова психиатра, Ральф еще некоторое время колебался. Он подошел к двери и заглянул в узкую щель, чтобы убедиться, что с Ирманом всё в порядке.

Мальчик по-прежнему сидел у стены и смотрел в пустоту таким устрашающим, холодным взглядом, что у мужчины мороз пробежал по коже.

- Раньше он был очень добрым, ласковым ребенком, - сказал Ральф и сглотнул болезненный комок. - Я не понимаю, как такое могло произойти. Почему с ним? Почему именно с ним?

- К сожалению, этого нам знать не дано, - философски проговорил Джозеф и, подозвав к себе медсестру, отдал ей некоторые распоряжения относительно мальчика. - Элис присмотрит за вашим сыном, господин Гердер. Не волнуйтесь. А теперь, прошу за мной.

Ральф кивнул и, поколебавшись еще немного, сдался.

Он не хотел снова оставлять сына с чужим человеком, но у него не было выбора.

Чтобы спасти Ирмана от сумасшествия, он должен был снова предать его.

***

После того, как документы были подписаны, Джозеф отправил господина Гердера домой, посоветовав мужчине немного отдохнуть, и пообещал позвонить, как только ему можно будет навестить сына.

Отец мальчика сначала был против и настаивал на том, чтобы остаться в клинике, но, после довольно продолжительных увещеваний со стороны Джозефа, все же сдался.

Проводив господина Гердера до выхода, психиатр вернулся к палате, в которую поместили ребёнка, и, осторожно заглянув в комнату, спросил у медсестры, которая все это время наблюдала за мальчиком:

- Он что-нибудь говорил? Спрашивал о чём-то?

- Нет, доктор Уэйн, - покачала головой Элис. - Сидит так и не шевелится. Бедный ребёнок. Сколько же ужаса он пережил.

Женщина тяжело вздохнула и поджала губы, задумавшись о чем-то.

- Побудьте здесь, Элис, - попросил Джозеф, взявшись за ручку двери. - Мне может понадобиться ваша помощь.

Женщина кивнула, и Джозеф, тихонько толкнув дверь, вошел в палату к своему новому пациенту.

Мальчик, до этого сидевший очень смирно, вскинул голову и уставился на мужчину полными ненависти глазами. Его маленькие руки сжались в кулаки, а тело напряглось, словно он готовился наброситься на Джозефа в любое мгновение.

- Меня зовут Джозеф Уэйн, - представился мужчина, делая осторожный шаг к мальчику. - Я доктор в этой клинике, и я хочу тебе помочь.

- Где мой папа? - спросил Ирман, поднимаясь на ноги. - Он сказал, что будет рядом. Почему он не заходит сюда?

- Прошу, не волнуйся, - мягко обратился Джозеф к мальчику, - я попросил твоего отца вернуться домой, чтобы он мог привезти тебе твои вещи. Некоторое время тебе придется побыть здесь. А еще надо, чтобы тебя осмотрел доктор.

- Нет! - Ирман прижал ладони к стене и стал бездумно ощупывать её, как будто пытался ухватиться за что-то.

Но измазанные кровью пальцы утопали в мягкой обивке, из-за чего мальчик начал паниковать.

Его лицо исказилось гримасой гнева, смешанного с ужасом. И он, повернувшись к психиатру спиной, пошел вдоль стены, ударяя по ней руками.

- Нет... - дыхание Ирмана стало прерывистым и тяжелым. Воздух врывался в легкие и царапал их, словно состоял из битого стекла. - Выпустите меня. Мама! Папа! Где вы?! Почему вы снова ушли?!

- Ирман... - Джозеф сделал короткий шаг вперед, но мальчик внезапно замер, а потом резко обернулся, и мужчина невольно ужаснулся.

Только что он видел напуганного ребенка, который в отчаянии звал своих родителей, но сейчас на него смотрел некто совсем иной. Опасный, злой и непредсказуемый. Он застыл словно восковое изваяние, и только немыслимо синие глаза, полыхающие яростью, выдавали в нем живого человека.

- Элис, - позвал Джозеф негромко, чтобы не напугать мальчика, - приготовьте успокоительное. Он слишком возбужден.

- Ты не прикоснешься ко мне, - заявил Ирман, обнажая ряд мелких зубов в жутком оскале. - Если сделаешь хоть шаг, я тебя убью.

- Ирман, я понимаю, что тебе страшно, - вкрадчиво проговорил Джозеф, стараясь достучаться до ребенка, - но ты ранен. И тебе необходима помощь. Позволь тебе помочь. Элис сделает тебе укол, который снимет боль. Ты разрешишь ей подойти к тебе?

- Не трогайте меня! - предупредил мальчик, всем своим видом выражая готовность сражаться до последнего.

Но Джозефу хватало даже поверхностного взгляда, чтобы оценить состояние своего нового пациента. И это состояние было критическим.

Ребенок был истощен. Его бледное лицо с глубокими темными кругами под глазами выглядело изможденным. Белки глаз были затянуты розовой сеткой полопавшихся капилляров. А губы потрескались от обезвоживания.

Мальчик почти израсходовал все внутренние резервы, но по-прежнему твердо стоял на ногах. И мужчина не переставал удивляться несгибаемой воле, которая таилась в маленьком хрупком теле этого ребёнка.

И все же долго в таком состоянии Ирман не продержится. Если не дать ему отдохнуть, он может и умереть. Поэтому Джозеф решил нарушить одно из своих правил, и вколоть мальчику снотворное. Всего один раз, чтобы избежать еще больших бед.

- Элис, нужно действовать, - сказал Джозеф, понимая, что одними уговорами тут не обойтись. - Я подержу его, а вы...

Доктор не договорил. В первое мгновение он даже не понял, что именно произошло. Мальчик, который до этого стоял почти без движения, внезапно ринулся вперед и набросился на мужчину.

От сильного толчка в живот психиатр едва не упал, а Ирман, воспользовавшись моментом, бросился к двери. Но доктор, который на своем веку повидал множество буйных пациентов, среагировал мгновенно.

Он поймал мальчика и прижал его спиной к себе, с силой удерживая на месте. И тут же чуть не взвыл от боли, когда Ирман вцепился в его предплечье зубами и прокусил кожу через рубашку и халат. На белоснежной ткани рукава тут же проступила кровь. Но Джозеф не отпустил мальчика, даже несмотря на то, что его зубы впивались в плоть все сильнее и глубже.

- Элис! - позвал он. - Скорее...

Медсестра сняла колпачок с иголки шприца и приблизилась к ним. После чего умелым, отточенным движением вонзила шприц в плечо пациента и ввела снотворное.

Ирман разжал зубы и оглушающе заверещал, понимая, что его все-таки победили. Из глаз мальчика брызнули слезы, и он, задыхаясь, начал кричать:

- Не делайте со мной ничего! Пожалуйста! Мама! Мама... мам...

- Все будет хорошо, Ирман, - проговорил Джозеф, удерживая потяжелевшее тело ребенка на весу. - Все будет хорошо.

Ирман еще несколько раз всхлипнул и затих, провалившись в глубокий сон. А доктор Уэйн подхватил его на руки и, бережно прижимая к себе, обратился к медсестре:

- Пригласи врачей скорой помощи и нашего терапевта в смотровую палату. Пусть возьмут с собой все необходимое. И поторопись, если Ирман проснется во время осмотра, это может сильно его травмировать.

Элис понимающе кивнула и отправилась за докторами. А Джозеф понес спящего мальчика в лазарет.

Во время осмотра мужчина находился в палате и каждое слово, сказанное врачами, вонзалось в его сердце тупой иглой боли. Джозеф смотрел на спящего изможденного ребёнка и думал о том, как теперь помочь ему справиться с пережитым кошмаром. Некоторые люди бывают жестоки. В их сердцах затаилась тьма, и Ирману не посчастливилось заглянуть в нее. И всё же Джозеф верил, что этот мальчик справится. Справится, несмотря ни на что, и сможет сохранить веру в то, что не все люди монстры.

После того, как осмотр был завершен, и Ирмана вернули в палату, Джозеф забрал результаты медэкспертизы и позвонил в полицию. Поговорив с офицером, занимающимся делом мальчика, мужчина договорился о встрече, но предупредил, что ни о какой даче показаний пока не может быть и речи. Детектив нехотя согласился с этим и пообещал приехать за результатами осмотра в течение часа.

Попрощавшись с полицейским, Джозеф отложил телефон в сторону и достал из ящика стола папку с чистыми бланками. Вынул один лист и, положив его перед собой, ровным почерком вывел на бумаге: «Пациент номер тысяча шестнадцать. Ирман Гердер. Десять лет. Жертва изнасилования».

***

Ирман просыпался с большим трудом. Глубокий сон без сновидений отступал неохотно, да и мальчик не стремился возвращаться в реальность, где царила жуткая беспросветная мгла. В этой мгле он слышал голоса... глухие, низкие, протяжные. И эти голоса до ужаса пугали его, потому что звучали, казалось, из самого Ада.

Но, несмотря на охвативший его страх, мальчик все же чуть приоткрыл веки и тут же поспешно зажмурился, не желая воспринимать то, что увидел.

В кромешной мгле проступали белые пятна лиц, но эти лица не были человеческими. Они кривились от отвращения и скалили гнилые зубы, как будто хотели впиться ими в мягкую сочную плоть. Из уголков бледных губ стекали струйки слюны, а у некоторых лиц на губах даже проступила кровавая пена.

Ирман знал, что когда-то обладатели мерзких лиц были людьми. Но теперь они превратились в монстров, несущих страдания и бесконечные часы непрекращающейся агонии.

«Неужели все снова повторится?» - подумал он. - «Десятки... сотни раз... снова и снова, пока я не умру от боли».

Нет! Он больше никому не позволит приблизиться... он больше никогда не допустит, чтобы весь этот ужас повторился. Если будет нужно, он убьет всех. Каждую тварь... каждую гадкую мразь... Убьёт без жалости. Сейчас!!!

Мальчик попытался вскочить, но ремни, перехватывающие его тело, оказались слишком прочными, чтобы можно было разорвать их и освободиться. Его руки и ноги тоже были связаны, и это делало мальчика абсолютно беспомощным перед окружившими его монстрами.

Задохнувшись от накатившей паники, Ирман забился на койке, к которой был привязан. Он хотел закричать, чтобы его отпустили, но из горла вырывались только хриплые несвязные вопли, словно он утратил способность произносить слова. А когда кто-то шагнул в его сторону и встал рядом, Ирман забился еще сильнее и закричал, срывая голос.

Если к нему прикоснутся, он просто умрет от ужаса.

Он уже умирает... только никто этого не понимает.

Горло саднит. Тело ломит от безуспешной борьбы, а каждая мышца в нем болит от многочисленных побоев.

Разве сможет он пережить подобное еще раз? Нет... ни за что!

- Нет! - все же выкрикнул Ирман, заливаясь слезами. - Не трогайте меня!!! Не прикасайтесь!!!

Всё время, пока мальчик спал, Джозеф находился в его палате. Чтобы Ирман случайно не навредил себе, его привязали к кровати, и хоть самому мужчине такой подход не нравился, ему пришлось пойти на крайние меры. Прекрасно понимая, что по пробуждении ребёнок может запаниковать, обнаружив себя скованным, Джозеф позвал Элис. И теперь медсестра стояла рядом с ним, пряча в кармане шприц с небольшой дозой успокоительного.

- Ирман, всё хорошо, - попытался успокоить мальчика доктор. - Тебе никто не причинит вреда. Успокойся, пожалуйста. Ты в клинике, здесь тебе не грозит опасность.

Голос мужчины в белом халате, который стоял рядом с койкой, показался Ирману знакомым. Вслушиваясь в его спокойную интонацию, мальчик постепенно затих, но его тело по-прежнему пребывало в ужасном напряжении, из-за чего руки и ноги начали неметь, а шею свело болезненной судорогой.

- Отпустите! - потребовал Ирман, глядя в глаза мужчины.

Лицо доктора то прояснялось, то утопало во тьме. И мальчик ужасно боялся, что в этой тьме притаился кто-то ещё.

- Отпустите! Отпустите меня! Что вам нужно?!

- Я хочу тебе помочь, - вкрадчиво ответил Джозеф, медленно приближаясь к Ирману. - Я расстегну ремни. Но для начала тебе надо успокоиться. Хорошо?

Ирман не ответил. Замер только, как дикий зверь перед броском, и, казалось, даже дышать перестал.

- Ирман, ты меня слышишь? - спросил мужчина. - Я собираюсь подойти ближе и расстегнуть связывающие тебя ремни. Я постараюсь не прикасаться к тебе, но все же не исключено, что так или иначе я могу тебя задеть. Ты позволишь мне?

- Расстёгивайте!

Мальчик требовательно дернул руками, но когда мужчина потянулся к ремням, в его глазах проступил нешуточный страх.

- Всё хорошо, не бойся, - тихо проговорил Джозеф, сперва расстегивая ремни на груди и на бедрах ребенка, и только потом - на лодыжках и запястьях.

Ирман все это время лежал смирно, но как только он почувствовал свободу, то тут же вскочил и отшатнулся подальше от психиатра, снова вжимаясь в стену.

- Что вы со мной делали? - спросил мальчик. - Зачем вы переодели меня? Вы... насильник? Вы трогали меня?

- Нет, нет, я тебя не трогал, - поспешил заверить взволнованного ребёнка Джозеф. - Тебе оказали первую помощь, только и всего. На твоем теле было много ран, которые пришлось обработать, чтобы предотвратить болезни. Если бы мы этого не сделали, твоя жизнь могла оказаться под угрозой. А переодела тебя Элис. - Джозеф указал на медсестру, которая все это время стояла чуть в стороне. - Никто из мужчин к тебе не прикасался.

Ирман посмотрел на женщину и вспомнил ее. Это она сделала ему укол, из-за которого он уснул. Но если эти люди не хотели ему зла, зачем они усыпили его?

- Почему вы связали меня? Зачем дали снотворное? - спросил мальчик.

- Потому что это было необходимо, - честно сказал Джозеф. - Ты был истощен и опасен для самого себя. Мы не знали, как ты поведешь себя, когда проснешься. Ирман, послушай, мы тебе не враги. Но с тобой случилось нечто очень ужасное. Тебе причинили боль, и ты отомстил за себя. И, по-моему, ты поступил правильно. Но теперь ты должен пройти лечение у психиатра, понимаешь? Полицейские должны убедиться, что убийство человека не повлияло на твою психику. Ты понимаешь меня?

- Я вас понимаю, - сказал Ирман. - Я больше не собираюсь никого убивать, если меня не будут трогать.

Доктор мягко улыбнулся в ответ на это уверенное заявление.

- Я верю тебе, - сказал он искренне. - Ты очень смелый и сильный. Но судебная экспертиза требует, чтобы я понаблюдал за тобой некоторое время. Ты поживешь в клинике, в этой палате. Я буду иногда навещать тебя и разговаривать с тобой. И я хотел бы, чтобы ты рассказал мне немного о себе. Сможешь рассказать мне что-нибудь прямо сейчас?

- Где мои родители? - спросил Ирман, не желая отвечать на вопросы доктора. - Я хочу домой. Я не хочу лечиться в клинике. Я не псих.

- Никто и не считает тебя сумасшедшим, - заверил Джозеф. - Но, к сожалению, отпустить тебя домой я не могу. Если ты хочешь, я позвоню твоим родителям, и они приедут. Однако забрать тебя домой они не смогут. Мне позвонить им?

- Да, - мальчик кивнул, и его глаза наполнились слезами.

Он не хотел жить в клинике, но, похоже, его мнение никого не волновало. И все же, возможно, маме или папе могли разрешить остаться с ним.

- Они смогут жить со мной? - спросил Ирман, вытирая слезы рукавом. - Мои родители могут жить здесь?

- Мне жаль, но это невозможно, - ответил Джозеф, чувствуя себя настоящим монстром, обижающим невинного ребенка. - Это запрещено правилами.

- Почему запрещено? - спросил мальчик, начиная плакать еще сильнее. - Когда я лежал в больнице с ветрянкой, мама была со мной. Почему она не может остаться здесь?

Джозеф тяжело вздохнул, не зная, как объяснить ребёнку, что психиатрическая клиника значительно отличается от обычной больницы.

- Ирман, мне очень жаль, но здесь очень строгие правила. Твои родители смогут навещать тебя каждый день, но жить тут не могут. Их присутствие может навредить другим пациентам. Я позвоню твоим родителям, и они приедут как можно скорее. Они очень любят тебя и не оставят одного, хоть и не смогут быть с тобой постоянно.

Ирман тяжело сглотнул и, не сводя с доктора заплаканных глаз, сел на пол и подтянул колени к груди.

Доктор Уэйн тут же достал телефон и набрал отца мальчика. И пока мужчины разговаривали, Ирман думал над словами психиатра.

«Они очень любят тебя...».

Да, наверное, так и было. Ирман помнил ужас на их лицах, когда они вернулись домой и увидели его в крови рядом с трупом репетитора.

Отец схватился за волосы и, кажется, даже вырвал себе их небольшой клок, после чего начал звонить в полицию и скорую. А мама залилась слезами и попыталась подойти к нему, но в этот момент внутри у мальчика как будто что-то щелкнуло, и он начал кричать, чтобы она не подходила.

Да, родители любили его. Они часто об этом говорили. Но... Они тут же уходили, оставляя его на гувернантку. И у них никогда не было на него времени. Если бы родители по-настоящему заботились о нем, они не доверили бы его чужому человеку, и с ним не произошло бы ничего плохого.

Однажды мальчик пожаловался маме на то, что репетитор говорит ему неприличные вещи, но женщина не поверила ему.

«Ирман, дорогой, не выдумывай», - сказала она тогда. - «Твой учитель, прекрасный человек. Его рекомендовали в агентстве. Он не может говорить тебе того, о чем ты рассказываешь. Ты просто хочешь избавиться от него, потому что он жалуется нам на тебя. Но врать нехорошо, даже если ты кого-то не любишь».

После этого мама уехала по делам, оставив Ирмана под присмотром репетитора. Сначала мужчина вел себя нормально. Он задал Ирману решить три примера и, когда мальчик справился, начал хвалить его и гладить там, где не следует, крепко прижимая его спиной к своему животу и не давая возможности пошевелиться.

Ирман помнил, как ему было страшно и противно. Он помнил каждый день, каждый час, проведенный с этим человеком так отчетливо, как будто это произошло всего минуту назад.

А родители ничего не сделали, чтобы защитить его. Не верили, когда он говорил им, что этот человек плохо на него смотрит и говорит ему всякие гадости. Мало того, они не только проигнорировали его истерику, но еще и оставили его с чудовищем на целых два дня.

Он хорошо запомнил, как, выходя из дома, отец сетовал на то, что из-за пробок они могут не успеть на регистрацию билетов. А маму волновало только, есть ли в Лондоне приличный салон.

Они не слышали его мольбы, не замечали его слез... а тварь все это время стояла позади него и сжимала ладонью плечо, улыбаясь, предвкушая, поглаживая его по спине.

У них на глазах... он делал всё это у них на глазах!

Внезапно Ирман почувствовал, что не может дышать. К горлу подкатил болезненный комок, и мальчик разрыдался, пряча лицо в ладонях.

Доктор Уэйн тут же оборвал разговор и направился к нему, но Ирман даже не обратил на это внимание.

Он рыдал взахлеб, окончательно осознав, что не нужен своим родителям. Что никто его не любит. Иначе, почему они снова уехали? Почему снова оставили его с чужими людьми, когда ему так страшно и одиноко? Почему они даже не попытались защитить его?

- Ирман, - доктор присел перед мальчиком на корточки и постарался привлечь к себе его внимание. - Ирман, твой папа сейчас приедет. Не плачь. Я поговорю с доктором Сеттоном и попрошу, чтобы твоему папе разрешили побыть с тобой до самого вечера. Только успокойся, пожалуйста.

- Я не хочу, чтобы он приходил, - сказал мальчик срывающимся голосом. - Я не хочу его видеть. Он оставил меня... оставил с тем человеком. А потом оставил здесь. Я не нужен ему. И он... он тоже мне не нужен.

- Ирман, люди часто совершают ошибки, - мягко проговорил Джозеф. - Иногда эти ошибки приводят к ужасным последствиям. Твои родители ошиблись, но это не значит, что ты им не нужен, или что они тебя не любят. Ты уверен, что не хочешь их пока видеть?

- Да, - ответил мальчик.

Если ему все равно нельзя домой, то и родителям здесь делать нечего.

- Пусть возвращаются на свадьбу, - сказал он, отнимая ладони от лица и со злостью глядя на психиатра. - Передайте им это.

Джозеф нахмурился.

Эмоциональное состояние ребёнка было очень нестабильным. Его настроение менялось очень стремительно. От паники к истерике, а от истерики к агрессии, которая сменялась безразличием и даже апатией.

- Хорошо, - кивнул мужчина и быстро набрал номер отца мальчика.

Несколько мгновений в динамике слышались длинные гудки, а потом господин Гердер ответил. И очень не обрадовался тому, что психиатр попросил его пока не приезжать.

- Вы издеваетесь надо мной?! - воскликнул он гневно. - Я хочу видеть своего сына!

- И вы его обязательно увидите, - заверил Джозеф. - Но не раньше, чем он сам этого захочет. Поймите, сейчас Ирману необходим покой и уверенность в безопасности. Если я буду действовать вопреки его желаниям, он не сможет мне доверять. А доверие, это главная составляющая отношений между пациентом и врачом.

Ральф Гердер еще несколько минут ругался, а потом все же смирился и, бросив «помогите моему сыну», повесил трубку.

Джозеф убрал телефон в карман и снова обратился к Ирману.

- Я знаю, что тебе страшно, - сказал он участливо. - Тебе кажется, что все ополчились против тебя и хотят тебе зла. Но это не так. В этой клинике тебе никто не причинит вреда. Никто тебя не обидит. Сейчас ты мне не веришь, но, надеюсь, что со временем это изменится. Ты, должно быть, голоден или испытываешь жажду, тебе принести что-нибудь?

Ирман покачал головой.

Он не чувствовал ни голода, ни жажды, и хотел только одного, чтобы его оставили в покое.

- И все же Элис принесет тебе поесть, - сказал доктор Уэйн. - Может быть, ты передумаешь.

- Ладно, - согласился мальчик, хотя был уверен, что даже не притронется к еде.

- Тогда, если ты не против, я пойду, - проговорил мужчина. - Но завтра я навещу тебя, и мы поговорим, хорошо?

Ирман угрюмо кивнул.

- Если тебе что-то понадобится, Элис тебе поможет, - сказал доктор Уэйн. - Рядом с кроватью есть кнопка. Если нажмешь на нее, Элис тут же придет.

- Хорошо, - сказал мальчик, отыскав кнопку взглядом.

- Тогда до завтра? - спросил мужчина.

Ирман ничего не ответил, только пожал плечами и спрятал лицо в коленях.

- Что ж, увидимся утром.

Доктор поднялся и многозначительно посмотрел на медсестру, давая ей понять, чтобы она была предельно чуткой и осторожной, общаясь с мальчиком.

- Ирман, через десять минут я принесу тебе обед, - сказала Элис, - а до того никто тебя не побеспокоит. Отдыхай.

Мальчик снова ничего не сказал, и доктор с медсестрой вышли из его палаты.

- Бедный ребенок, - посетовала женщина, когда дверь в палату закрылась. - Даже не знаю, доктор Уэйн, получится ли у вас его вылечить. Вы, конечно, замечательный специалист, но дети редко оправляются от подобных травм.

- Не думаю, что Ирмана необходимо «лечить», - ответил Джозеф, глядя на женщину. - Мальчик пережил страшные события, но он не болен. Напуган, обозлен, это да. Но не болен. А вот смогу я ему помочь или нет, покажет только время.

***

Амис проснулся в кабинете отца глубокой ночью.

Стрелки настенных часов лишь недавно миновали отметку полуночи и продолжили свой бег, отсчитывая минуты нового дня. Мальчик скинул с себя плед и сел, оглядываясь по сторонам. Отец спал, наверное, так и не закончив отчет, который писал. Пальцы мужчины все еще держали карандаш, а очки забавно покосились, съехав с носа, когда отец, задремав, уронил голову на вытянутую вперед руку.

Амис улыбнулся и встал с дивана, прихватив с собой плед. Он приблизился к отцу и очень осторожно, чтобы не потревожить сон мужчины, заботливо укрыл его плечи шерстяной тканью. После чего немного приглушил свет настольной лампы и оглянулся, думая, чем бы себя занять.

Можно было бы что-нибудь почитать, но большинство книг, находящихся в кабинете, были для него слишком сложными, а комикс про Песочного человека*, который подарил ему отец, Амис забыл дома.

Чем себя занять, мальчик не представлял, а непоседливый характер не позволял ему тихо сидеть и ждать, когда наступит утро. Поэтому он решил немного прогуляться по клинике.

Стараясь не шуметь, он подошел к двери и, тихонько провернув ручку, выскользнул в коридор.

Ночью в клинике было очень тихо и сумрачно. Свет в помещении приглушили, отчего все вокруг казалось Амису немного сказочным и словно бы нарисованным. Он шел по коридору, представляя, что очутился в замке Короля Снов и вот-вот встретит Люсьена, тыквоголового Мэрвина или говорящего ворона Мэтью**.

Но миновав коридор и так никого и не встретив, Амис решил наведаться к Амелии.

Эта женщина находилась на лечении в клинике отца, сколько мальчик себя помнил, и стала для Амиса очень хорошим другом. У Амелии был чудесный дар. Она создавала цветы из бумаги. Очень нежные и красивые, и такие искусные, что порой их было довольно сложно отличить от настоящих.

Амису очень нравилось общаться с этой капризной, но в то же время веселой и доброй женщиной. И пусть, по словам папы, она страдала сложной формой расстройства личности, их дружбе это никак не мешало.

К тому же Амелия плохо спала, и иногда не могла уснуть по несколько суток, утверждая, что кто-то следит за ней. В такие дни ей было очень страшно, и тогда рядом с женщиной постоянно находился кто-то из персонала клиники.

Мысли Амиса неожиданно вернулись к тому, что произошло днем. А именно к перепачканному кровью мальчику, крик которого все еще звенел в его ушах.

Этот ребёнок тоже боялся, но его страх был намного сильнее, чем у всех пациентов клиники вместе взятых. Светловолосый мальчик с невероятно яркими синими глазами испытывал настоящий ужас, который порождал в глубине его глаз непроглядную тьму ненависти и отчаяния. Если этот страх не прогнать, то тьма разрастется внутри него и поглотит сердце, а следом за ним пропитает душу, уничтожив в человеке все доброе и хорошее.

Амис, вдруг, поймал себя на мысли, что совершенно не хочет, чтобы с этим мальчиком произошло что-то подобное. И потому решил его отыскать. Амис чувствовал, что непременно должен сказать ему о том, что все будет хорошо. Что зло отступит. Что страх уйдет и никогда не вернется. Что мир не отвернулся от него, а, наоборот, протягивает ему руку, надо лишь довериться и позволить ему показать свою красоту.

Спустившись на этаж ниже, чтобы спросить у дежурной медсестры, в какой палате поместили ребёнка, Амис нашел Элис спящей. На лице женщины застыло выражение невероятной усталости, и мальчику стало жаль ее будить. Поэтому он решил справиться с задачей самостоятельно.

Притянув к себе толстый журнал, в который записывали новоприбывших, Амис пролистал несколько страниц и, отыскав запись о мальчике, прочитал его имя и номер палаты. После чего закрыл журнал, вернул его на место и, осторожно обогнув кресло со спящей Элис, открыл ящик стола.

Несколько мгновений он рассматривал содержимое, выискивая то, что ему нужно. А когда нашел, осторожно вытащил ключ от палаты Ирмана и, крепко сжимая его в руке, отправился вперед по коридору, в конце которого и находилась комната мальчика.

Остановившись у двери, Амис осторожно прижался к ней ухом и прислушался.

Было тихо. Очень тихо.

Наверное, Ирман спал, и всё же любопытство взяло над Амисом верх. Вставив ключ в замочную скважину, мальчик провернул его несколько раз и, толкнув дверь, вошел в палату.

Тусклого света ночной лампы, расположенной над дверью почти под самым потолком, вполне хватало, чтобы осмотреть комнату. Мягкие стены, никакой мебели, только высокий матрас, на котором спал мальчик. И, судя по тому, как он метался во сне, ему снилось что-то очень плохое и страшное.

Приблизившись почти вплотную к матрасу, Амис склонился над мальчишкой, лицо которого во сне исказилось ужасной мукой. Щеки ребенка были мокрыми от слез, а с губ то и дело срывались очень жалобные всхлипы и стоны.

- Что же с тобой случилось? - почти бесшумно проговорил Амис, опускаясь на колени рядом с мальчиком.

И словно в ответ на его вопрос, Ирман глухо закричал, расплакавшись еще сильнее.

Сердце Амиса сжалось от боли, и он, положив свою ладошку на лоб ребёнка, склонился к его уху и тихо заговорил:

- В чистом небе парит птица. Сильная и большая. Она парит высоко-высоко, так высоко, что никому не дотянуться. Так далеко, что никто ее не увидит. Ветер гладит ее перья. Солнце блестит в ее глазах. Она свободна. Она не боится. Она - это ты. Ты сильный. Ты не боишься. Ничего не боишься...

Он говорил и говорил, о большой и красивой птице, и стоны мальчика становились тише. Его дыхание выравнивалось. Дрожь медленно уходила из его тела. И когда он затих, погрузившись в глубокий сон без сновидений, Амис поднялся с колен и направился к выходу.

Но на пороге он остановился и, оглянувшись, тихо сказал:

- Ты справишься. Я обязательно тебе помогу.

Мальчик тяжело вздохнул и перевернулся на бок, а Амис, пожелав ему «спокойной ночи», вышел из палаты, намереваясь утром убедить отца позволить ему встретиться с этим ребёнком.

***

В доме было темно и тихо. Так тихо, что Ирман слышал сердцебиение мужчины, спящего рядом с ним, и монотонный стук часов в родительской спальне на втором этаже. А еще он слышал шорох ветра в молодой листве, который доносился в распахнутое настежь окно.

По полу тянуло сквозняком, и Ирман чувствовал, как его кожа каждый раз покрывается колючими мурашками. А еще он ощущал сильный запах петуний, который теперь казался ему невероятно тошнотворным.

Мальчик ужасно хотел спать... но сковавший его страх мешал ему закрыть глаза. Он боялся, что стоит ему уснуть, и тварь снова начнет свои издевательства.

Словно в ответ на его мысли, спящий рядом мужчина зашевелился, и сильнее сжал кулак на волосах Ирмана, заставляя его замычать от боли.

- Заткнись, поганец... - пробормотал репетитор, и запах петуний смешался с запахом перегара. - Заткнись, или я тебя изобью.

Ирман притих и молчаливо расплакался, а мужчина, пьяно причмокнув губами, снова провалился в сон.

И вновь в доме повисла звенящая тишина, изредка нарушаемая криком какой-то ночной птицы и стрекотом одинокого сверчка.

Ирман мёрз и ронял слёзы на ковёр. Его тело нестерпимо болело. А бессилие убивало.

Он понимал, что это еще не конец. Тварь наигралась и уснула, но как долго она еще будет спать? И что сделает после того, как проснется? Продолжит ли свои издевательства, или убьет его, чтобы избавиться от свидетеля?

Мысли о мучительной смерти еще сильнее напугали мальчика. То, что сделал с ним репетитор, еще можно было пережить. Но как пережить смерть? Как справиться с ужасом перед неизбежным?

- Пожалуйста... - прошептал он трясущимися губами. - Кто-нибудь, помогите... помогите мне...

Мужчина всхрапнул и прижал Ирмана к себе. Грубая рука сдавила его ребра, и мальчику стало трудно дышать. Он закрыл глаза, понимая, что больше не выдержит ни секунды, а когда открыл их, с его уст сорвался изумленный вздох.

Мир вокруг него неуловимо изменился. В воздухе замерцало что-то невесомое, серебристое, похожее на волшебную пыль. Ирман несколько мгновений вглядывался в эту туманную дымку и внезапно расплакался от облегчения.

Он больше не чувствовал на себе тяжести чужого тела. Его руки были свободы. Они были широко раскинуты в стороны, а сам он летел над грозовыми облаками. Над его головой алмазной россыпью искрился Млечный Путь, а внизу яркими белыми вспышками сверкали молнии.

И как же здесь было хорошо, прохладно и безопасно. Ведь тот, кто пришел к Ирману на помощь и утащил его за собой в облака, в свой свободный дивный мир, был самым чудесным и светлым созданием на свете.

Ирман не видел этого человека. Но он отчетливо слышал его голос. В шуме ветра и в раскатах грома, среди облаков и еще выше, в бесконечной россыпи звезд. Его тихий голос звучал отовсюду. Его смех проникал в самые потаенные уголки измученной души Ирмана. Заливистый и чистый, этот смех переливом колокольчиков разливался по всей Вселенной. Такой беззаботный... такой веселый... такой заразительный...

Ирман улыбнулся. Сам он никогда не умел так смеяться, но ему нравилось смеяться вместе с этим голосом. Нравилось тонуть в нем, забывая обо всех своих невзгодах. Нравилось быть его неотъемлемой частью.

Так он и летел... беззаботный, свободный, счастливый, пока внезапно не угодил в плен нежных объятий.

Теплые руки незнакомца бережно подхватили Ирмана, вселяя в него еще больше уверенности в собственных силах. Нежная ладонь коснулась его лба, смахнула пряди волос в сторону, чтобы они не мешались... и было в этом жесте что-то такое чувственное и щемящее, что Ирман чуть не расплакался от счастья.

- Кто ты? - спросил он, едва дыша от охватившего его волнения.

- Я птица... - ответил незнакомец. - Такая же, как и ты... свободная и счастливая... не плачь, все пройдет... а я буду рядом... я буду с тобой всегда...

- Правда? - спросил мальчик.

- Даже не сомневайся...

Незнакомец снова рассмеялся и разжал объятия, позволяя Ирману лететь самостоятельно. Мальчик раскинул руки и, поймав поток воздуха, стал планировать над облаками. Но уже через несколько мгновений понял, что что-то снова изменилось.

Ветер стал холодным и злым, а раскаты грома зазвучали намного ближе.

Ирман огляделся по сторонам, но незнакомца нигде не было видно. Стих и его звонкий смех.

- Нет! - выкрикнул Ирман, хватая руками воздух, в надежде поймать ладонь своего спасителя, но в итоге поймал лишь пустоту.

Черный мрак снова сгущался вокруг него, лишая воли и надежды на спасение.

Мальчик падал... падал в бездну, где его поджидала тварь, в предвкушении раскинувшая объятия.

- Нет! Нет!!! Не надо. Не хочу... Нет...

- Ирман, проснись! Ну же!

Мальчик закричал и резко вскинулся, почувствовав чужое прикосновение к плечу. Перепугавшись до полусмерти, он отшатнулся и упал на пол вместе с одеялом. А потом еще долго барахтался в нем, не в состоянии выпутаться. Но, в конце концов, Ирману удалось освободиться и стащить одеяло со своей головы.

Сделав глубокий вдох, мальчик отбросил одеяло в сторону и, вскочив на ноги, уставился на доктора Уэйна ошалелым взглядом.

- Все в порядке? - спросил мужчина.

- Да, - ответил Ирман охрипшим голосом. - Но больше так не делайте. Не трогайте меня. Лучше просто позовите.

- Прости, я не хотел тебя напугать, но обещаю, что это больше не повторится, - мягко извинился Джозеф и сделал несколько шагов назад, внимательно вглядываясь в лицо мальчика.

На светлой коже ребёнка очень четко проступали синяки и ссадины. Ранка на разбитой губе треснула и вновь стала кровоточить, отчего Ирман постоянно слизывал алые капельки, но, казалось, не замечал этого.

Джозеф всматривался в большие синие глаза ребёнка, и к своему удивлению не находил в них затравленности. Несмотря на все, что случилось, мальчик не был сломлен. И это поражало мужчину до глубины души.

- Ты кричал во сне. И я подумал, что будет лучше тебя разбудить. Расскажешь, что тебе снилось?

- Я не помню, - слукавил Ирман.

Сон был настолько пугающим, что мальчик не хотел даже думать о нём. Но воспоминания одно за другим всплывали перед его мысленным взором, не давая ему возможности прийти в себя.

Снова переживая события недавнего прошлого, Ирман утер испарину, проступившую на лбу, и исподлобья посмотрел на доктора.

Мужчина стоял почти у самой двери и внимательно наблюдал за ним, но пока не предпринимал никаких попыток приблизиться или вовлечь его в разговор.

Чувствуя себя не очень уютно из-за этого изучающего взгляда, Ирман сделал несколько шагов назад, а когда уперся в стену, остановился.

- Ты боишься меня? - спросил Джозеф.

Мальчик в ответ сощурился, и в его глазах полыхнула ярость.

- Мне не нравится, что вы пришли сюда, пока я спал, - ответил он. - Мне не нравится это место. Я хочу домой.

- Сейчас я не могу тебя отпустить, - напомнил мужчина. - Сначала я должен сделать заключение для полиции о состоянии твоего душевного здоровья. И нам с тобой никуда от этого не деться. Так что, если ты хочешь, чтобы тебя выписали, то должен пойти мне навстречу и для начала честно отвечать на мои вопросы.

- Я вас не боюсь, - уверенно сказал Ирман. - Если вы попытаетесь что-то со мной сделать, я и вас убью. Так что больше никогда ко мне не прикасайтесь.

Решимость, отразившаяся на лице ребенка, исказила красивые черты, превратив их в хищную маску, отчего по спине Джозефа побежали неприятные мурашки. Он, конечно, не боялся своего нового пациента, но некоторые умозаключения все же сделал.

- С моей стороны было не правильно будить тебя подобным образом, - признал мужчина, чтобы немного успокоить мальчика. - И впредь я обещаю так не поступать. Поэтому прошу тебя, успокойся. Понимаю, тебе нелегко довериться чужому человеку, но я надеюсь, что мы сможем найти общий язык.

- И что вам от меня нужно? - спросил Ирман настороженно.

Доктор Уэйн не вызывал в нём чувства неприязни, но ему всё равно было некомфортно. Словно находишься в одном помещении с большой зеленой мухой, которая вроде бы не предпринимает попыток сесть на тебя, но в то же время летает вокруг и раздражает своим жужжанием.

- Я бы хотел узнать, что тебе снилось, - спокойно ответил Джозеф. - Быть может, если ты расскажешь мне, то кошмар отступит и больше не вернется.

Ирману совершенно не хотелось откровенничать с психиатром, но мужчина продолжал смотреть на него спокойным, испытывающим взглядом, давая понять, что не отступит, пока не услышит хоть что-то.

И мальчик сдался.

- Мне снилось, что я падал с огромной высоты, - нехотя проговорил он. - Но внизу не было земли. Там ничего не было. Только тьма. И еще лицо моего учителя. Он улыбался мне, потому что знал, что я больше не смогу сбежать, когда окажусь во тьме вместе с ним. И я тоже это знал.

Ирман тяжело вздохнул и невольно обнял себя руками, чувствуя, как все его тело покрывается мелкой россыпью противных мурашек. Его пальцы с силой впились в кожу, и она побелела от давления. Но мальчик делал это неосознанно, и вряд ли понимал, что может причинить себе вред.

- Как ты думаешь, что такое сон? - спросил Джозеф, немного помолчав. - Не сам процесс, а видения, которые к нам приходят, когда мы спим?

Ирман вскинул на него тяжелый взгляд и раздраженно передернул плечами.

- Не знаю, - коротко бросил он и поджал губы, явно не желая отвечать.

Впрочем, Джозефа это никак не оттолкнуло.

- Сны - это наше подсознательное. Всё то, что нас волнует, пугает, беспокоит. Иногда они отражают желания. Сны как зеркала. Только чаще всего эти зеркала кривые и отражение в них не совсем точное. Кошмары одни из таких отражений. Они показывают нам наши страхи. Сейчас ты напуган, и это вполне понятно. Но рано или поздно страх уйдет. И тогда падение прекратится. Ты научишься летать. Станешь смелым и сильным, как большая красивая птица высоко в небе.

Ирман слушал мужчину без особого интереса. Он и так знал, что означает приснившийся ему кошмар. Ему не требовалась подсказка психиатра, чтобы понять, что подобные сны теперь станут его вечными спутниками.

Вот только последние слова доктора Уэйна заставили его напрячься.

Мальчик удивленно округлил глаза, и когда мужчина замолчал, спросил взволнованно:

- Доктор Уэйн, а вы уже говорили мне это, когда я спал?

- Что именно? - спросил мужчина, заметив в мальчике резкую перемену настроения.

Агрессия исчезла, не оставив после себя даже следа, а на замену ей пришли настороженность и интерес.

- Что я стану как птица, - ответил Ирман. - Вы говорили мне это?

- Нет, - покачал головой Джозеф. - Абсолютно точно, нет. Я пришел лишь за минуту до того, как разбудил тебя.

- Но, кто же это говорил?

Мальчик, вдруг, поморщился и прижал пальцы к вискам, стараясь унять приступ головной боли.

Внезапно к нему пришло воспоминание о том, что случилось в его сне до падения в бездну. Кто-то пришел к нему в момент отчаяния и увлек за собой в полет. Ирман не видел этого человека, но он помнил его голос. И этот голос не принадлежал доктору. Он был совершенно другим. Звонким. Веселым. Детским.

Но как ребенок мог проникнуть в его палату? И зачем? Неужели только для того, чтобы сказать ему несколько утешительных слов?

- Доктор Уэйн... - Ирман снова растерянно посмотрел на мужчину и спросил: - А в этой клинике есть другие дети?

И вновь перемена настроения. Слишком стремительная. Молниеносная.

Джозеф сделал глубокий вдох и покачал головой.

- Нет, ты единственный ребенок из пациентов, - ответил он. - Знаешь, вполне возможно, что тебе это приснилось. Помнишь, что я говорил про подсознательное? Думаю, твое внутренне «Я» хочет тебе помочь. И если ты доверишься ему... доверишься себе, то у тебя непременно получится победить свои кошмары.

Ирман нервно повел плечами.

Возможно, мужчина был хорошим специалистом и знал, о чем говорит, но мальчик понимал, что никогда не сможет забыть того, что с ним случилось. Он больше никогда и никому не позволит приблизиться и снова сотворить с ним весь тот ужас, который ему уже пришлось пережить.

В ответ на эти мысли в висках Ирмана снова запульсировала боль, и он низко опустил голову, чтобы облегчить ее.

Перед мысленным взором мальчика всплыл размытый образ ребенка. И Ирман мог поклясться, что уже где-то видел его. Тёмные волосы, тёмные глаза, любопытный взгляд и выражение сострадания на бледном лице.

Кажется, в клинике все же был еще один ребенок, но доктор Уэйн почему-то решил скрыть этот факт. Впрочем, с той же вероятностью, мальчик мог привидеться Ирману. Поэтому он решил не упоминать этого ребенка в разговоре с мужчиной, чтобы его не посчитали сумасшедшим.

- Ирман, ты в порядке? - обеспокоенно спросил психиатр. - Если у тебя что-то болит, ты должен об этом говорить. Твое тело сильно пострадало и теперь требует заботы.

- Не надо меня трогать, - попросил мальчик сдавленно. - Со мной все хорошо. У меня ничего не болит.

- И все же тебе необходимо сходить на процедуры, - сказал Джозеф. - Элис, медсестра, которая осматривала тебя в прошлый раз, должна проверить твое состояние и дать тебе лекарство.

Мужчина подошел к двери и медленно открыл ее.

- Я провожу тебя до смотровой, но заходить вместе с тобой не буду.

Ирман опасливо смотрел в коридор сквозь дверной проем и не двигался с места.

Он видел множество закрытых дверей, а еще двух женщин в белых халатах и нескольких пациентов, которых эти женщины куда-то вели. Какие-то пациенты выглядели вполне нормальными и спокойными, но двое из них явно были не в себе. Они двигались иначе, чем другие. Взрослый мужчина, примерно одного с доктором Уэйном возраста, шел за женщинами на четвереньках, а молодая девушка с взлохмаченными волосами постоянно раскачивалась из стороны в сторону и разговаривала сама с собой, иногда начиная заливисто смеяться.

Вдруг одна из закрытых дверей распахнулась и в коридор вышла Элис. Она подождала, пока процессия из медсестер и сумасшедших пройдет мимо нее, и задержала идущую позади всех девушку, приобняв ее за плечи.

- Клара, дорогая, тебе с ними нельзя, - сказала Элис с мягкой улыбкой и развернула пациентку в другую сторону. - Ты боишься воды. Помнишь, что было в прошлый раз? Пойдем со мной в комнату отдыха, я включу тебе твое любимое шоу.

Клара не стала сопротивляться. Услышав про шоу, она радостно закивала головой и пошла в другую сторону.

- Элис, - позвал Джозеф, привлекая к себе внимание медсестры, и когда та посмотрела на него, попросил: - Когда освободитесь, не могли бы вы заняться Ирманом.

- Конечно, - сказала женщина и помахала мальчику рукой. - Доброе утро, мой хороший. Как тебе спалось?

- Нормально, - ответил Ирман, обезоруженный ее искренней улыбкой.

- Что ж, увидимся через пять минут. Я только устрою Клару и приду в процедурный кабинет. Подождешь меня там?

Мальчик, переглянувшись с психиатром, невольно кивнул.

Элис ушла, а доктор Уэйн предложил Ирману выйти и осмотреться.

- Давай же, - подбодрил его мужчина. - Если хочешь, чтобы тебя выписали, ты должен контактировать с другими людьми.

- Но они сумасшедшие, - сказал мальчик. - Я не хочу с ними общаться.

- Сумасшедшие? - словно бы удивился Джозеф. - Я так не думаю. Если человек живет в мире, который немного отличается от привычного для большинства людей, это еще не значит, что он сумасшедший. Человеческая психика очень сложная штука. Все люди в какой-то мере сумасшедшие. Но не все они опасны. Намного страшнее, когда безумцы прячутся за личиной совершенной нормальности. Пациенты в этой клинике не опасны. Конечно, и у них бывают нелегкие дни, но чаще всего они очень даже добры и приветливы.

Несмотря на весомые аргументы доктора Уэйна, Ирман все еще не решался покинуть свою палату. Ему потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя в том, что докторам можно доверять и что в больнице с ним не случится ничего плохого. Пусть даже эта больница и была психиатрической.

Пока мальчик колебался, по коридору прошло еще несколько человек. Ирман увидел уже довольно пожилого доктора в очках и с зачесанными назад седыми волосами, который прошел мимо палаты и поздоровался с доктором Уэйном коротким кивком. А еще двух пациентов, которые остановились у дверного проема и заговорили с психиатром о какой-то ерунде.

Мужчина внимательно выслушал их и, прежде чем отправить обратно в палаты, представил им Ирмана.

Мальчик тут же сильно смутился и отвел взгляд. Оба пациента поприветствовали его и пожелали ему доброго дня, после чего ушли.

- Вот видишь, - сказал Джозеф, обращаясь к Ирману, - никто здесь не желает тебе зла. Пойдем.

Ирман сделал несмелый шаг вперед, но снова остановился, как будто что-то держало его.

- Доктор Уэйн, а я тоже стану таким... лохматым и глупым на вид? - спросил мальчик. - Я здесь навсегда? Я убил человека. Меня теперь отсюда не выпустят, да?

- Ты ошибаешься, - успокоил мальчика доктор. - Как только твое тело исцелится, а внутренний мир обретет покой, ты сможешь вернуться к родителям. Я тебе обещаю.

- Доктор Уэйн... - Ирман сделал еще один шаг вперед и вытянул руку, как будто хотел задержать мужчину в палате. - А если я не хочу жить с родителями, что тогда?

- И почему же ты не хочешь с ними жить? - спросил Джозеф.

- Вдруг, они снова это сделают... - ответил мальчик и его глаза заблестели от подступающих слез. - Что, если они снова оставят меня с кем-то? У них нет на меня времени. Их никогда нет дома. Это случилось, потому что им было все равно, что со мной будет.

- Я думаю, что они больше так не поступят, - постарался заверить мальчика Джозеф, хотя у самого сердце разрывалось от прозвучавшей в голосе ребенка боли и тоски. - Иногда, чтобы начать делать что-то правильно, надо набить себе не одну шишку. Твои родители эти шишки уже себе понабивали. Поэтому, я считаю, что подобного больше не повторится.

Ирман ничего на это не ответил. Он не доверял людям, и был очень напуган всем, что с ним произошло и происходит. Но все же мальчик не хотел жить в психиатрической клинике, и потому, собрав волю в кулак, решительно вышел из платы, надеясь на то, что доктор Уэйн сможет ему помочь.

***

С того момента, как Ирман поступил в клинику, прошло уже несколько недель, а видимых результатов того, что ребёнок идет на поправку у Джозефа так и не было.

Конечно, болезни и травмы психики это не насморк, и за несколько дней не исцелятся, но мужчина рассчитывал увидеть хоть какой-то прогресс, однако пока все оставалось неизменным.

Ирман все так же нехотя общался с ним, все так же отказывался отвечать на некоторые вопросы, а если Джозеф настаивал, становился агрессивным и немного нервным. Мальчик практически не покидал свою палату, за исключением тех моментов, когда необходимо было сходить на процедуры, часто отказывался от еды и, казалось, с каждым днем только сильнее замыкался в себе.

И все же Джозеф не терял надежды достучаться до ребёнка. Для этого он даже консультировался с ведущими специалистами в области детской и подростковой психиатрии, но все они твердили, что без медикаментозного лечения никакого прогресса не будет.

В этом Джозеф был со своими коллегами в корне не согласен, и потому никаких лекарств мальчику не назначал, заменяя медикаменты длительными и чаще всего совершенно безрезультатными беседами.

Впрочем, кое-какие выводы из этих разговоров Джозеф все-таки сделал. Но они, к сожалению, были не утешительными.

- Ты точно не хочешь погулять? - спросил Джозеф, глядя на мальчика, который сидел на диване в его кабинете, подтянув колени к груди и крепко обняв их руками.

На предплечьях Ирмана алели свежие царапины, но мальчик, казалось, совсем их не замечает. Проблема кошмаров так и не ушла. И самым плохим в этом было то, что мальчик неосознанно ранил себя, расцарапывая руки почти до крови, но при этом утверждая, что с ним это сделал его репетитор.

- На улице солнечно и тепло. В саду расцвели глицинии, и теперь там очень красиво.

- Я не хочу, - ответил Ирман, бездумно глядя на пальцы своих ног. - Я устал. Я хочу спать, но не могу. Он приходит каждый раз, стоит мне закрыть глаза. Его липкие ладони тянутся ко мне из бездны. Хватают за руки... Тащат за собой во тьму...

- Ты пробовал думать перед сном о чем-то хорошем? - спросил мужчина.

Мальчик кивнул и тут же сказал:

- Это не помогает. Ничего не помогает. Только...

Ирман запнулся и резко замолчал.

Да, было кое-что, что иногда помогало ему справляться с кошмарами. Но мальчик не хотел делиться этим с доктором.

Иногда ему снился веселый детский голос, который звал его в полет. И ласковые объятия, в которых было уютно и безопасно, как за самой надежной стеной.

Доктор Уэйн говорил, что это его подсознание разговаривает с ним через сновидения. Но Ирман не хотел, чтобы голос принадлежал его фантазии. Он хотел верить, что у голоса есть реальное, физическое воплощение, оберегающее его не только во сне, но и наяву.

Все потому, что мальчику хотелось чуда. Ему хотелось верить, что чудеса еще живут на земле. Ведь то, что с ним случилось, сломало его веру в сказочное добро и справедливость.

Но все же Ирман был уверен, что слышал и голос, и смех... он слышал. Он готов был держаться за эту веру до конца своих дней. Ведь только она помогала ему двигаться дальше в попытке найти путь к исцелению.

Задумавшись о голосе, мальчик начал неосознанно расцарапывать ранки на своих руках, но строгий голос доктора Уэйна остановил его:

- Ирман, не нужно себя калечить. Прошу тебя, пойдем на улицу, подышишь свежим воздухом, насладишься природой. На территории клиники есть небольшой пруд, там живут утки. Хочешь посмотреть?

- Нет, - мальчик снова покачал головой.

- Тогда, быть может, пойдешь в комнату отдыха? - спросил мужчина.

- Зачем? - спросил Ирман. - Что мне там делать?

- Отдыхать, - улыбнулся Джозеф, но мальчик его позитивного настроя не разделил.

Он как-то тяжело вздохнул, чуть нервно повел плечами, отвел тусклый взгляд в сторону, но тут же вновь посмотрел на Джозефа, и от этого взгляда мужчине стало не по себе.

- Я не устал, - искривив губы в недовольной гримасе, проговорил мальчик, глядя на доктора исподлобья.

Джозеф нахмурился и посмотрел на свои записи в блокноте.

«Шизотипическое расстройство».***

Предполагаемый диагноз был обведен карандашом несколько раз, и мужчина вновь поставил рядом с ним галочку, которую тут же уверенно зачеркнул и изменил на вопросительный знак.

- Но еще несколько мгновений назад ты утверждал обратное, - осторожно напомнил Джозеф.

- Я такого не говорил, - разозлился Ирман.

- Но как же: «Я устал. Я хочу спать, но не могу», - напомнил Джозеф. - Разве это не твои слова?

- Мои, - не стал отрицать мальчик, раздражаясь еще сильнее. - Но при чем здесь комната отдыха? Я сказал, что хочу спать. Разве там я смогу уснуть, когда вокруг будут незнакомые люди?

Рука мужчины дрогнула, когда он начал писать новый диагноз, подозрения на который у него возникли, и он внимательно посмотрел на Ирмана.

Мальчик хмурился, кривил губы, царапал свои руки и пристально смотрел на Джозефа полными ненависти глазами.

- Ирман, я попрошу тебя ответить мне честно: ты не хочешь идти, потому что действительно хочешь спать, или потому, что тебе придется столкнуться с другими незнакомыми тебе людьми? Настаивать на твоем пребывании в комнате отдыха я не буду. Но мне необходимо знать, что является первопричиной подобного нежелания. Ведь если проблема во сне и усталости, то мне придется выписать для тебя лекарство, а мне очень не хотелось бы этого делать, потому что я не считаю тебя ни больным, ни сумасшедшим.

- Я просто не люблю делать бессмысленные вещи, - заявил мальчик.

В этот момент он показался доктору взрослее, чем есть на самом деле. Но, к сожалению, после того, что с ним случилось, иначе и быть не могло.

- Попытка взаимодействовать с социумом несет в себе очень большой смысл, - сказал мужчина, специально не пытаясь упростить для Ирмана свои слова, чтобы посмотреть на его реакцию.

Но мальчик, как и ожидалось, не понял, что он сказал. Его взгляд опустел, а внимание переключилось на ладони, которые Ирман начал рассматривать с большим интересом.

- Тебе нужно общаться, - проговорил Джозеф, расшифровывая для мальчика свою предыдущую фразу.

- Мне нужно учиться, - ответил Ирман. - Родители передали мои учебники?

- Передали, - кивнул Джозеф и вновь посмотрел на свои записи. - И все же, почему ты считаешь, что учеба для тебя важнее, чем общение?

- Этот разговор становится бессмысленным, доктор Уэйн, - холодно отрезал Ирман и устремил на мужчину пронзительный взгляд.

- Я бы так не сказал, - задумчиво проговорил Джозеф и нехотя завершил написание предполагаемого диагноза, после которого поставил несколько жирных вопросительных знаков. - Любое общение несет в себе пользу. Пойми, Ирман, запираясь от мира, ты не избежишь проблем. Наоборот даже, это очень опасно. Взять хотя бы птицу. Пока она в клетке, она в опасности. Если ее забудут покормить, она погибнет от голода. Не дадут воды - погибнет от жажды. Любой может засунуть руку в клетку и раздавить ее. На свободе, за пределами клетки, ее тоже поджидает немало опасностей, но там шансов спастись намного больше. Я не утверждаю, что твое нежелание идти на контакт с другими людьми губительно. В твоем случае это вполне объяснимо и понятно. И все же я хочу, чтобы ты попробовал. И поэтому я предлагаю тебе сделку. Сейчас мы пойдем в комнату отдыха, и ты немного побудешь там, а после я отдам тебе учебники. Что скажешь?

- Вы что, решили меня шантажировать? - спросил мальчик.

- Это не шантаж, а предложение, - сказал доктор. - Я не могу позволить тебе уйти в учебу с головой и замкнуться еще больше. Так что у тебя есть выбор: либо ты идешь в комнату отдыха, и потом я отдаю тебе учебники, либо мы будем продолжать вести беседы до тех пор, пока ты не придешь в себя, но в этом случае у тебя не останется времени на занятия.

- Это издевательство...

- Вовсе нет, - возразил психиатр. - Подумай над моим предложением.

Ирман насупился. Он не хотел делать выбор. Он хотел, чтобы его оставили в покое. Но доктор Уэйн был очень упрямым человеком и умел настоять на своем.

- Один час... - сказал мальчик, сдаваясь. - Но если кто-то попробует прикоснуться ко мне, я больше никогда туда не пойду.

- Хорошо, - кивнул Джозеф, радуясь уже даже тому, что мальчик пошел на сделку. - Один час, и никто к тебе не прикоснется.

Мужчина закрыл свой блокнот и поднялся из кресла. После чего подошел к двери и, открыв ее, сделал Ирману приглашающий жест.

- Идем? - спросил он, очень надеясь, что мальчик не передумает.

И когда Ирман поднялся, все еще хмуря свои светлые брови, улыбнулся.

- Возможно, тебе даже понравится. Во всяком случае, это совсем не исключено.

Ирман недовольно поджал губы, но все же направился к выходу из кабинета. И хоть каждый шаг давался мальчику с огромным трудом, а в сердце засела тупая игла страха, он все-таки нашел в себе смелость встретиться с неприятной ситуацией лицом к лицу.

***

Доктор Уэйн привел Ирмана в специальную комнату, где было много интересных вещей от большой библиотеки до разных материалов для всякого рода поделок. Но мальчик почти не обратил на них внимание. Он лишь напряженно огляделся по сторонам и прошел вглубь комнаты, с опасением присматриваясь к немногочисленным пациентам, собравшимся в помещении.

Перепоручив Ирмана девушке в белом халате, мужчина пожелал ему удачи и сказал, что вернется ровно через час, чтобы отвести его в палату. Мальчик угрюмо кивнул и, стараясь держаться подальше от людей, встал у стены.

Невысокая полная медсестра как раз собиралась делать обход пациентов и раскладывала по пластиковым стаканчикам разноцветные таблетки. Она спросила Ирмана, не хочет ли он ей помочь, но мальчик только отрицательно покачал головой и забился в самый дальний угол. Там он сел прямо на пол и следил за ней взглядом, думая, а выписал ли ему доктор Уэйн какие-то лекарства? Но девушка, проходя мимо, только ласково улыбнулась ему и направилась к выходу.

Мальчик облегченно выдохнул и, обхватив себя руками, уставился в пол. Он не хотел ничем заниматься. Хотя многие пациенты, как мужчины, так и женщины, принялись что-то мастерить. Кто-то читал. Кто-то играл в настольные игры. Один старик, усевшись в кресло-качалку, начал раскачиваться в нем, напевая себе под нос какую-то приятную песенку, совсем не режущую слух. Тихо посмеивающаяся женщина бродила от одного стола к другому, держа в руках большой бумажный цветок, и если бы не потрепанные и неестественно смятые лепестки, его сложно было бы отличить от настоящего.

Женщина внимательно всматривалась в лица тех, к кому подходила, но каждый раз недовольно морщилась и шла дальше. Пока, наконец, не остановила свой взгляд на Ирмане. Радостно просияв, пациентка направилась прямиком к нему. А когда подошла ближе, то присела перед мальчиком на корточки и с совершенно безумной улыбкой протянула ему свою поделку.

- Ты друг Амиса? - спросила женщина. - Отдай ему это. Скажи, что от меня. Скажешь?

- Что еще за Амис? - Ирман вжался в стену, пытаясь держаться от нее как можно дальше.

Но женщина, вдруг, резко подалась вперед и, схватив его за плечо, впихнула цветок ему в руки.

- Отдай Амису! - потребовала она и так же резко отстранилась.

После чего ушла, продолжая посмеиваться.

Ирман судорожно вздохнул, пытаясь успокоить грохочущее сердце, а потом замер, потому что его озарила внезапная обнадеживающая мысль. А ведь прикосновение этой женщины не вызвало в нем волны отвращения, как было с отцом и с доктором Уэйном. Он испугался, да. Но это был обычный страх перед резким выпадом, а не липкий ужас, вызывающий панику.

Ирман посмотрел на цветок и вспомнил слова сумасшедшей: «Отдай Амису». Видимо, этот Амис был очень важен для нее. Но почему она подошла именно к нему? Почему решила, что они дружат?

Задумавшись над этими вопросами, Ирман даже не заметил, как пролетело время. И когда доктор Уэйн пришел за ним, мальчик все еще сжимал в ладони бумажный стебель цветка и вглядывался в его сердцевину.

- Ирман, все хорошо? - спросил мужчина, остановившись в нескольких шагах от ребенка.

- Кто такой Амис? - спросил мальчик и протянул мужчине цветок.

Доктор охотно принял потрепанную поделку и с интересом повертел ее в руках, разглядывая с разных сторон.

- Амис, это сын владельца клиники, - улыбнулся Джозеф. - Я так понимаю, цветок тебе дала Амелия? Амис очень любит цветы, которые Амелия для него делает. Хотя она делает их почти для всех, но те, которые предназначаются для Амиса, всегда самые красивые.

- Значит, он не плод ее воображения и не ее умерший родственник? - спросил Ирман, чувствуя странное облегчение от того, что все труды женщины не пропали даром, и ее подарок окажется у того, кому был предназначен.

- Нет, - улыбнулся Джозеф. - Амис ее друг. И он будет рад получить от Амелии еще один цветок. Если хочешь, я познакомлю вас, и ты сам отдашь ему эту поделку.

- Не нужно, - тут же возразил Ирман. - Я не хочу с ним знакомиться.

- Почему? - спросил Джозеф с искренним интересом. - Амис очень приятный и дружелюбный человек. Мне кажется, вы бы с ним поладили.

- Он мужчина, - ответил мальчик. - Я не хочу с ним ладить. Я даже не хочу к нему приближаться. Но...

Ирман, вдруг, просиял и улыбнулся психиатру, как будто вспомнил о чем-то очень радостном.

- Доктор Уэйн, Амелия прикоснулась ко мне, и я не испугался. Мне не было противно. Это было не очень приятно, да... но и только. Это ведь хорошо? Я выздоравливаю?

- Это очень большой шаг к твоему выздоровлению, - тепло улыбаясь, ответил Джозеф, вместе с мальчишкой радуясь его маленькой победе. - Если ты приложишь еще немного усилий, то вскоре полностью справишься со своими страхами. Может быть, ты хочешь побыть тут еще немного?

- Нет, - покачал головой мальчик. - Вы обещали мне учебники. Я хочу их получить.

- И ты их получишь, - уверил мужчина. - Идем, я провожу тебя до палаты.

Ирман поднялся с пола и, отряхнув штаны своей пижамы, направился следом за доктором. По пути к палате Джозеф задавал мальчику различные вопросы относительно его ощущений, но Ирман неохотно отвечал на них, ограничиваясь лишь короткими фразами. Впрочем, давить на него мужчина не хотел. И потому, когда они вошли в палату, мужчина сказал:

- Сегодня ты хорошо постарался. Уверен, что совсем скоро ты полностью исцелишься. Твои учебники на столе. Я взял на себя смелость добавить к ним несколько книг, которые, на мой взгляд, могли бы быть тебе интересны. Надеюсь, ты любишь читать?

- Люблю, - ответил мальчик, взволнованным взглядом окидывая новые вещи и предметы мебели, которые появились в его палате.

Пока он сидел в комнате отдыха, ему принесли кровать, стол, стул, стопки учебников и тетрадей, письменные принадлежности и настольную лампу. И теперь палата напоминала обычную детскую спальню, если не считать, конечно, стен с мягкой обивкой.

- Вы больше не боитесь, что я себя покалечу? - спросил Ирман, настороженно глядя на мужчину.

- Я очень надеюсь, что ты не станешь этого делать, - ответил Джозеф мальчику. - К тому же... я тебе доверяю. И раз наше первое соглашение прошло очень успешно, думаю, мы можем заключить еще одно.

Ирман нахмурился и с подозрением посмотрел на мужчину.

- Какое еще соглашение? - пробурчал он.

Джозеф улыбнулся.

- Я уже сказал, что доверяю тебе. И потому думаю, я могу дать тебе ключ от твоей палаты, чтобы ты мог чувствовать себя в безопасности и ни о чем не волноваться. Тебе хотелось бы получить этот ключ?

- Ключ от палаты? - удивленно переспросил мальчик, не веря собственным ушам. - А разве это не запрещено? Что, если я сбегу? Или закроюсь и никогда больше не открою эту дверь?

- Ты действительно хочешь так поступить? - спросил мужчина.

- Нет, - ответил Ирман. - Но, вдруг, захочется?

- Сбежать отсюда ты не сможешь, - сказал психиатр, - так как стационарное отделение хорошо охраняется и тоже закрывается на ключ. А если не будешь никому открывать, боюсь, весь пройденный тобой путь к выздоровлению окажется напрасным. И все же я готов рискнуть, если ты готов пойти мне навстречу и проводить некоторое время в комнате отдыха или на улице.

Ирман задумался. Конечно, его пугала необходимость контакта с незнакомыми людьми, но, в тоже время, он мог обезопасить себя в ночное время. И, проваливаясь в сон, не думать о том, что кто-то ворвется к нему в палату и нападет, пока он будет спать.

- Хорошо, - сказал мальчик. - Я буду гулять, когда скажете, но только недолго. А вы дадите мне ключ.

- Вот и замечательно, - заключил Джозеф. - Значит, в твое расписание на завтра я добавлю прогулку на свежем воздухе. Что ж, а теперь мне пора, меня ждут другие пациенты. Я загляну к тебе перед уходом. Не засиживайся за учебниками. Лучше что-нибудь почитай или поспи.

- Хорошо, - сказал Ирман.

И, попрощавшись с доктором, приблизился к столу.

Учебники лежали на нем ровной стопкой. Так же на столешнице находился исписанный от руки лист, на котором учителя из его школы записали домашние задания.

Мальчик взял этот лист в руки и внимательно его изучил. После чего сел за стол, потянулся за учебником по математике и, раскрыв его на нужной странице, углубился в изучение новой темы.

Теперь он должен был стараться вдвое усерднее, чтобы подтянуть оценки. Он не мог допустить, чтобы родители снова нанимали ему учителей. Он должен был преодолеть себя и стать лучшим учеником, чем все остальные дети в его школе. И тогда, быть может, с ним больше не случится ничего плохого.

***

- Папа, смотри! - вот уже несколько минут Амис крутился у большого зеркала в кабинете отца и, принимая разные позы, рассматривал свое отражение. - Правда, мне идет?

Мужчина оторвал от бумаг уставший взгляд и посмотрел на сына, который, закутавшись в его халат и нацепив на грудь бейджик с именем, состроил довольно забавную и невероятно горделивую гримасу.

- Правда. - Мужчина кивнул, не в силах сдержать улыбки. - Хочешь стать доктором, когда вырастешь?

- Не-а. - Поморщился мальчишка, поворачиваясь к отцу. - Это скучно. Столько слов всяких непонятных. Я запутаюсь. Кто поверит доктору, который не может без ошибки произнести название болезни? Нет, когда вырасту, я буду бездельником.

Амис рассмеялся и, повернувшись к отцу, направился к столу, за которым сидел мужчина. Длинные полы халата волочились по ковровому покрытию, цеплялись за штаны и путались в ногах, отчего, сделав очередной шаг и наступив на белую ткань, Амис чуть было не упал, лишь чудом удержав равновесие.

- И халаты у вас, докторов, неудобные, - буркнул он, снимая с себя атрибут врачебного образа, и бросая его в стоящее напротив стола кресло.

Мужчина слова сына никак не прокомментировал и вернулся к работе, которой за последние дни накопилось слишком много. А все потому, что папка с отчетами за прошлый месяц куда-то подевалась, и теперь Грегори приходилось восстанавливать информацию буквально по крупицам.

Несколько мгновений Амис наблюдал за тем, как отец заполняет какие-то бланки и подписывает истории болезней, а потом мальчику стало скучно.

- Пап, а пап? А сколько всего пациентов может поместиться в комнате отдыха? - облокотившись на край стола и подавшись немного вперед, чтобы лучше было видно, что именно отец пишет, начал сыпать вопросами Амис. - И почему их всегда рассаживают за столики? И почему столики всегда круглые? И почему по три человека? Это же круг, за ним может поместиться больше людей. Пап, а давай устроим пикник для всех на следующих выходных? Тогда и столы не будут нужны.

Амис принялся рассказывать о том, как можно было бы оформить сад для предстоящего пикника, но мужчина был так занят работой, что не слышал, казалось, ни слова. И это, конечно же, не укрылось от внимания ребёнка.

- Ну, пап! - Амис подошел к отцу и начал дергать его за рукав пиджака, привлекая к себе внимание.

- Амис, - Грегори повернулся к сыну и устало на него посмотрел, - я сейчас занят. У меня действительно много работы. Давай обсудим твою идею немного позже. А пока, может, сходишь погулять? За одно и парк осмотришь. Выберешь место, где лучше всего будет провести пикник. Подумаешь над украшениями. К тому же Дин тебя уже заждался. Ты же знаешь, что нельзя надолго оставлять своих питомцев. Они могут заскучать и заболеть.

- А можно мы с Дином сходим к пруду? - тут же оживился Амис. - Ну, пожалуйста!

Мужчина несколько мгновений обдумывал просьбу сына, а потом кивнул.

- Только следи за тем, чтобы Дин не лез в воду, - строго проговорил Грегори и едва сдержал улыбку, заметив, как просияло лицо сына.

- Я прослежу! А если он не будет слушаться, я позову Берта, - радостно заверил мальчик и со всех ног бросился к двери.

- Будь осторожен, - напутствовал Грегори, - и не забывай, что зубы у нашего Дина не очень крепкие, поэтому никаких костей.

- Хорошо! Я запомнил! Никаких костей и никакой воды, - весело выкрикнул Амис и выскочил за дверь, оставив отца заниматься своей нудной работой.

Прежде чем идти на улицу, Амис решил поискать Дина в клинике. Сначала он заглянул в комнату отдыха, но, не увидев там друга, пошел к его палате. Однако на половине пути его остановила Элис и попросила отнести папку с какими-то документами доктору Карпентеру. Амису этот человек очень не нравился, но отказывать Элис мальчик не хотел, и потому согласился помочь.

Мужчина находился в процедурной и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. В разговор Амис не вслушивался и, негромко обратившись к доктору, чтобы привлечь к себе внимание, передал ему документы. Мужчина пробурчал что-то нехорошее и указал мальчику на стол. После чего отвернулся к окну и продолжил свой разговор. Впрочем, Амису внимание этого человека было без надобности. Он оставил папку на столе и поспешил выйти. А на обратном пути, когда проходил мимо палат, на миг задержался у одной из дверей.

В этой комнате вот уже месяц жил мальчик со светлыми волосами и невероятно синими глазами, увидеть которые Амису довелось лишь однажды. Несколько раз Амис спрашивал у отца разрешения погулять с новым пациентом, но мужчина каждый раз отправлял его к доктору Уэйну, который почему-то был против, утверждая, что Ирман еще не готов к общению с кем бы то ни было. И все же, Амис иногда навещал мальчика, прокрадываясь ночью к нему в палату и разговаривая с ним, чтобы отвлечь от терзающих его кошмаров.

Удивительно, но, несмотря на то, что, по словам доктора Уэйна, маленький пациент боится присутствия других людей рядом, мальчик ни разу не проснулся, когда Амис был в его палате. А ведь он совсем не таился и порой даже очень громко разговаривал со спящим ребёнком.

На самом деле Амису очень хотелось, чтобы мальчик проснулся, но намеренно он его не будил. И продолжал наведываться к нему каждый раз, как оставался в клинике с ночевкой.

А неделю назад у отца появилось больше свободного времени, и он перестал допоздна задерживаться в клинике. Соответственно вместе с этим Амис потерял возможность навещать мальчика, и потому даже пошел на шалость, спрятав папку с отчетами отца в самый нижний ящик его стола под гору старых документов, в которые мужчина уже очень давно не заглядывал.

Ничего хорошего из этой затеи не вышло. И пусть, теперь он снова оставался в клинике с ночевкой, проку от этого не было никакого, потому что дверь в комнату Ирмана больше не открывалась. Ключ просто не проталкивался в замочную скважину до конца и совершенно не хотел проворачиваться.

Постояв немного у двери, прислушиваясь к царящей за ней тишине, Амис тяжело вздохнул и направился к лестнице, чтобы поскорее найти Дина.

Спустившись вниз, он вышел во двор.

На улице было тепло. Солнце то и дело пряталось за облаками, но совсем скоро вновь выглядывало из-за своих пушистых убежищ и пригревало распустившиеся на клумбах бордовые головки пионов. Амис вприпрыжку спустился по ступеням невысокого крыльца и подошел к сидящей на скамейке медсестре, без интереса листающей журнал, страницы которого пестрили фотографиями женской одежды и косметики.

- Добрый день, Линди, - вежливо поздоровался Амис. - Вы Дина не видели?

Женщина перевела взгляд с журнала на мальчика и улыбнулась.

- И тебе доброго дня, Амис. Ты сегодня рано.

- Учительница заболела, и нас отпустили домой с последних уроков, - пояснил мальчик.

- Понятно, - кивнула женщина. - Дин в саду. Опять пытается спрятать от санитаров косточку, которую стащил в столовой. Он побежал к вашему дереву. Наверное, ждет тебя, чтобы поделиться лакомством. Так что беги к нему, малыш. Дин будет очень рад.

Женщина ласково потрепала мальчишку по темным волосам и вновь уткнулась в свой журнал. А Амис, поблагодарив медсестру и пожелав ей хорошего дня, побежал в сад.

По дороге он нашел и подобрал с земли хорошую палочку, которую думал покидать Дину, ведь питомец очень любил эту забаву и всегда искренне радовался, когда Амису удавалось немного поиграть с ним.

Но когда мальчик зашел в сад, все мысли о Дине вмиг выветрились из его головы, потому что под большим старым кленом Амис увидел нового пациента.

Мальчик сидел на земле и, прислонившись спиной к дереву, крепко обнимал себя руками.

Сначала Амис просто наблюдал за ним, склонив голову к плечу и думая о том, что, должно быть, этому мальчику очень одиноко и грустно.

Ему, вдруг, очень захотелось помочь этому ребёнку, но как это сделать, он не знал. И потому для начала решил просто поздороваться. Ведь любая помощь начинается именно с знакомства.

Решив не терять времени, Амис направился к мальчику и, остановившись всего в двух шагах от него, весело сказал:

- Привет! Тебе, наверное, тут очень скучно одному. Не хочешь со мной поиграть?

***

Несмотря на то, что доктор Уэйн утверждал, что Ирман идет на поправку, мальчик чувствовал обратное.

Нет, пока он сидел в комнате в окружении учебников и книг, в его душе царил полный покой. Напечатанные строки, таящие в себе сокрытые знания и целые новые вселенные, так увлекали ребенка, что он забывал обо всем на свете. За несколько недель, проведенных в клинике, он прочитал и узнал больше, чем за всю свою жизнь. Его мозг после пережитого кошмара как будто пробудился ото сна, и теперь Ирман легко усваивал и обрабатывал информацию, порой, недоумевая, как он мог раньше не понимать таких очевидных вещей.

Теперь мальчику нравилось учиться и читать. Когда весь остальной мир казался ему враждебным и злым, книжный мир по-прежнему оставался для него оплотом гармонии и покоя. Будь его воля, он закрылся бы в палате навсегда, но доктор Уэйн упрямо настаивал на том, что он должен гулять и пытаться поладить с людьми.

Ирман не спорил и каждый день выходил в сад, где садился под одно и то же дерево и наблюдал за насекомыми. Люди его мало интересовали, да и не хотел мальчик к ним приближаться, даже к женщинам.

Чего он желал, так это чтобы голос вернулся в его сны. Но вот незадача, с тех пор, как доктор Уэйн отдал Ирману ключ от комнаты, он больше не слышал голоса и заливистого смеха, не чувствовал прикосновений нежных рук, и часто в своих сновидениях видел только репетитора, от которого нигде не было спасения.

Из-за этих кошмаров Ирман чувствовал себя изможденным и подавленным. Но доктор все равно настаивал на том, что он должен пытаться совладать со своими страхами, чтобы вернуться к нормальной жизни.

В этот раз мужчина потребовал, чтобы Ирман гулял целых два часа. Мальчик согласился, но уже через полчаса его начало клонить в сон, хотя он отважно боролся с этим чувством, концентрируя внимание на колонии коричневых жуков, которые деловито сновали в траве у его ног. Но, похоже, он все-таки уснул, потому что внезапно услышал у себя над головой знакомый голос.

- Что? Ты здесь? - спросил Ирман и вскинул голову, изумленно разглядывая возвышающегося над ним мальчика, который приветливо улыбался.

- Вроде бы да, - ответил Амис, оглядывая себя. - Здесь. И даже весь. А где мне еще быть? Человек не может разделиться и быть сразу в нескольких местах.

Мальчик заговорил, а Ирман чуть не расплакался от чувства невероятного облегчения.

Голос был тот самый, из его снов. Звонкий, детский, веселый. Да и на губах у незнакомого мальчика была улыбка, от которой сердце Ирмана, вдруг, начало пропускать удары.

- Где ты был? - спросил он сдавленно, чувствуя, как глаза щиплет от подступающих слез, а губы начинают трястись. - Почему не приходил ко мне?

- Я не смог открыть дверь, - честно признался Амис, с каким-то безумным восторгом глядя на взволнованное лицо мальчика. - Почему-то ключ, который я стащил у Элис, перестал подходить к замку. Ты только не говори никому, иначе мне влетит от отца.

- Ключ? - переспросил Ирман, не совсем понимая, о чем говорит этот мальчик.

Да и неважно все это было.

О чем бы мальчик ни говорил, Ирману было все равно. Главное, что он пришел. Главное, что он был здесь. Стоял рядом. Улыбался. Объятый ореолом солнечного света, источающий тепло и олицетворяющий всю радость, сокрытую в мире. В его присутствии всё вокруг обретало яркие краски. Ирман слышал оглушительный щебет птиц, слышал шелест ветра в листве, чувствовал его прикосновение к своей коже, чувствовал запах весенней травы... Он остро ощущал все это, словно только что выбрался из могилы.

- Ты пришел... - вновь прошептал Ирман, совершенно не замечая, как слезы облегчения скатываются по его щекам.

Пусть этот мальчик не настоящий. Пусть только мысленный образ, щит от реальности, плевать... если он сошел с ума, то пусть безумие лучше будет таким.

Ирман встал и, совершенно не испытывая страха, подошел к мальчику. Долго всматривался в его недоуменное лицо, вытирая слезы рукавом, а потом, поддавшись порыву, обнял его и разревелся в голос.

Как же хорошо не бояться... как же легко... как просто...

- Ну, конечно, пришел, - весело ответил Амис и обнял рыдающего мальчишку в ответ.

Должно быть, ему действительно было очень страшно и одиноко, но теперь страхи уйдут.

- Я теперь всегда буду рядом, - поглаживая мальчика по вздрагивающей спине, проговорил Амис. - Если хочешь, я попрошу доктора Уэйна, чтобы он разрешил нам играть вместе. А еще я познакомлю тебя с Дином. Он тебе понравится. Он очень добрый и преданный друг.

- Ты знаешь доктора Уэйна? - спросил Ирман, заикаясь от душащих его слез. - Ты не мое подсознание? Ты реальный?

Он не мог в это поверить. Не мог до конца осознать, что мальчик, который приходил в его сны, был живым.

Но все же Ирман чувствовал тепло его рук, и касание его ласкового дыхания на коже, и его запах... неповторимый, сладкий запах лета и ягод, и сочной зеленой листвы.

- Ну, конечно, реальный! - рассмеялся Амис и взъерошил волосы все еще прижимающегося к нему мальчика. - Я тут самый-самый реальный. Даже реальнее доктора Уэйна. Ирман, так? Тебя ведь так зовут? Очень красивое имя. А я Амис. Тут меня все знают. И любой скажет, что я настоящий. Ну разве что Дин не ответит. Но собаки и не умеют говорить.

- Амис...

Сердце Ирман забилось еще сильнее, а пальцы невольно смяли футболку мальчика.

Друг Амелии, сын владельца клиники... вот кто этот мальчик. Мальчик из снов, который на самом деле существовал в реальности. Никакой не плод воображения. Обычный ребенок, такой же, как сам Ирман, только здоровый, веселый, бесстрашный.

- Значит, ты украл ключ от моей палаты и приходил ко мне по ночам? - спросил Ирман, как только начал понемногу успокаиваться.

Он с трудом разжал объятия и нехотя отстранился, но Амис не позволил ему снова сбежать в мир кошмаров и замкнуться в себе.

Потянувшись к лицу Ирмана, мальчик стер слезы с его щек и сказал:

- Тебя мучили кошмары, и мне очень захотелось, чтобы они ушли. У меня ведь получилось, да?

- Да, - подтвердил Ирман и сжал ладонями запястья мальчика, но вовсе не для того, чтобы оттолкнуть его руки, а наоборот, чтобы и дальше чувствовать тепло его кожи. - Когда ты приходил, мне снились хорошие сны.

- Здорово! - просиял Амис.

Ему очень хотелось помочь Ирману. Очень хотелось, чтобы в больших синих как небо глазах больше не было страха и отчаяния, которые Амис увидел в тот день, когда мальчика привезли в клинику.

- Значит, я буду и дальше приходить. - Уверенно сказал он, но тут же нахмурился. - А почему ты раньше не выходил гулять? Я тут почти каждый день играю с Дином, но тебя увидел впервые.

- Мне не нравится находиться среди людей, но доктор Уэйн настаивает, чтобы я гулял хотя бы иногда, - ответил Ирман. - Наверное, мы с тобой гуляли в разное время. А кто такой Дин?

- Дин, это мой пёс, - гордо заявил Амис. - Раньше он был ничей, а теперь мой. Идем, - мальчик сжал руку Ирмана в своей ладони и направился вглубь сада, - я познакомлю вас. Ты ему понравишься, я уверен.

- В клинике есть собака? - удивился Ирман.

Амис кивнул.

- Сейчас сам все увидишь, - пообещал он.

Они прошли совсем немного. До ближайших высоких кустов оставалось всего несколько метров, как, вдруг, из них с лаем выскочил взрослый мужчина в больничной пижаме и бросился к детям, высунув язык из улыбающегося рта.

Ирман вскрикнул от страха и спрятался за Амиса, вцепившись пальцами в его плечи. Но мальчик даже не шелохнулся, как будто ни капли не опасался бегущего к ним мужчину.

- Не бойся, это всего лишь Дин, - сказал он, выставив руку вперед и тем самым останавливая мужчину, который тут же сел, довольно точно имитируя позу сидящей собаки.

- Ты же сказал, что Дин, это пёс, - проговорил Ирман, осторожно выглядывая из-за плеча своего нового знакомого, чтобы получше рассмотреть душевнобольного.

- Так и есть, - кивнул Амис и протянул к «собаке» руку.

Дин с радостным урчанием лизнул ладонь мальчика, и Амис погладил его по взлохмаченным волосам.

- Дин в клинике уже очень давно. Раньше ему было очень тоскливо. Он постоянно скулил и почти ничего не ел. Но когда мы с ним подружились, он стал намного веселее. Он очень добрый. И всегда меня защищает. Хочешь его погладить?

Амис повернулся к Ирману, который продолжал прятаться за его спиной и с недоверием смотреть на мужчину, и уверил:

- Он не укусит.

- Дело не в этом, - ответил мальчик, - я не хочу к нему прикасаться. Он...

- Думаешь, он сумасшедший? - спросил Амис.

- Нет. - Ирман покачал головой. - Сумасшедший или нет, но он мужчина. Я не хочу, чтобы он ко мне подходил.

- Почему? - удивился мальчик. - Кто-то напугал тебя? Это был какой-то мужчина? Что он сделал?

- Я не хочу об этом говорить... - выдохнул Ирман, чувствуя, как у него ноги подкашиваются от страха. - Прогони его или подержи, чтобы он не побежал за мной.

Амис нахмурился, заметив, как сильно Ирман напрягся. Лицо мальчика сделалось бледным, на лбу появилась испарина, а под светлой челкой на виске проступила маленькая пульсирующая жилка.

- Я не могу его прогнать, - сказал Амис, не зная, как успокоить своего нового друга. - Если я это сделаю, то получится, что я его предал. Он мой друг. Я не буду его обижать. И он тебя не обидит. Он, правда, очень добрый и хороший. А еще мой папа и доктор Уэйн постоянно говорят, что со своими страхами надо бороться. Я помогу тебе.

Амис улыбнулся Ирману и, отступив в сторону, зашел мальчику за спину. Обнял его и, положив свой подбородок Ирману на плечо, накрыл его руки своими ладонями.

- Доверься мне и не переживай, - негромко проговорил он. - Тебе просто надо протянуть руку. Дин только понюхает ее и все. Не бойся. Я рядом.

Ирман застыл, не шевелясь и почти не дыша.

Никто еще не обнимал его так, как Амис. Нежно, но в то же время крепко, не давая возможности сбежать, но и не пугая до полусмерти. И он растерялся, не зная, как реагировать на это.

Дин так же сидел без движения, высунув язык и глядя на мальчиков круглыми, преданными глазами.

- Давай сделаем один шаг вперед? - предложил Амис, подначивая друга быть немного смелее.

- Если он набросится на меня, я могу его убить, - сказал Ирман дрожащим голосом. - У него доброе лицо. Я не хочу обижать его. Но если он кинется...

- Он не кинется, - уверил Амис. - Дин очень воспитанный пёс. И, скажу тебе по секрету, он тоже немного боится. Раньше его сильно обижали. До того, как он попал к нам в клинику. Его били и не кормили. Дин с большой опаской относится к чужакам. И все же он находит в себе смелость знакомиться с новыми людьми. Давай же, смелее.

- Били? - удивился Ирман, проникнувшись чувством жалости к сидящему перед ним человеку. - За что?

- За то, что он не такой, как все, - ответил Амис. - За то, что живет так, как ему нравится.

- Мне жаль, - сказал мальчик, обращаясь к душевнобольному, и не без помощи Амиса вытянул руку вперед.

Ему все еще было немного страшно, но поддержка друга притупляла это пагубное чувство.

Ладонь медленно приближалась к лицу мужчины. К его носу с чуть выдающейся горбинкой. К чуть приоткрытым влажным губам.

Ирман замер, когда холодный нос коснулся его кожи, и тут же нервно рассмеялся, когда мужчина начал щекотно обнюхивать его руку. Мальчишка за спиной также усмехнулся и вдруг игриво растрепал волосы на голове у Ирмана.

- Правда, он забавный? - Амис отпустил руку мальчика и погладил Дина по голове. - Теперь он знает тебя, и будет защищать. Никто не причинит тебе вреда, пока Дин будет рядом.

Словно в ответ на эти слова, мужчина чуть приподнялся и толкнулся головой в ладонь Ирмана, требуя, чтобы тот его погладил. А Амис, глядя на это, вновь заговорил:

- Ну вот и познакомились. А теперь давайте играть.

Он поднял с земли палку и протянул ее Ирману со словами:

- Бери и кинь как можно дальше. Дин любит за ней бегать.

Мальчик осторожно взял в руки грязную ветку с острыми обломанным сучьями и, размахнувшись, запустил ею вглубь сада. И Дин, не дожидаясь команды, помчался за ней, словно самый настоящий пес.

Ирман посмотрел на Амиса и весело ему улыбнулся.

- Я его не боюсь, - сказал мальчик, не в силах скрыть радостного изумления. - Доктор Уэйн сказал, что выпишет меня, когда я перестану бояться людей.

- Доктор Уэйн всегда держит свое слово, - кивнул Амис. - Поэтому сделает так, как сказал. У тебя все получится, вот увидишь.

Ирман рассмеялся, и Амис, вновь взяв его за руку, потянул мальчика за собой вглубь сада.

- Идем! Я хочу показать тебе место, где чаще всего бываю. Ты всегда сможешь найти меня там.

Ирман кивнул и сжал ладонь Амиса в ответ, как и во сне позволяя этом веселому, жизнерадостному ребенку вести его за собой хоть на край Земли.

***

Два часа, отведенные Ирману на прогулку, подходили к концу, и Джозеф вышел на улицу, чтобы найти мальчика и проверить, как у него обстоят дела.

Спустившись с крыльца, мужчина уверенно направился к густой поросли молодых лип, за которыми раскинули свои ветви старые вязы, пышные клены и стройные ивы.

Ирман для своих прогулок неизменно выбирал именно эту часть сада. Первые несколько дней Джозеф украдкой наблюдал за мальчиком, следил за его поведением и действиями, но ничем особенным они не отличались. Ребёнок просто прятался ото всех, не желая идти на контакт. Он забирался подальше, усаживался под густой кроной какого-нибудь дерева и смотрел на свои руки, о чем-то глубоко задумавшись.

Но сегодня что-то изменилось. Джозеф обошел все облюбованные Ирманом места, но ни в одном не нашел своего юного пациента.

В душу мужчины закралось нешуточное беспокойство, и он поспешил обратно к клинике, чтобы просмотреть записи с камер наблюдения, но его остановила Линди.

- Что-то случилось, доктор Уэйн? - участливо спросила женщина, заметив на лице мужчины тень волнения. - Я могу чем-нибудь помочь?

- Ты не видела Ирмана? - без каких-либо предисловий спросил Джозеф. - Я не могу его найти.

- Да, видела. - Кивнула Линди и улыбнулась. - Они с Амисом и Дином недавно пробегали мимо. Побежали в сторону пруда. Я напомнила Амису, чтобы Дин не лез в воду, так что думаю с этим проблем возникнуть не должно.

- С Амисом? - удивился Джозеф. - Он разве не в школе?

- Кажется, у него заболела учительница, и он освободился пораньше, - пожала женщина плечами и, повернувшись в сторону, обратилась к одному из больных: - Эти цветы нельзя есть! Простите, доктор Уэйн, мне надо идти, иначе Джо не оставит на клумбе ни одного растения.

Джозеф понимающе кивнул, и Линди направилась к пациенту, а сам он поспешил к дорожке, ведущей в ту часть сада, где был разбит небольшой, но очень живописный пруд.

Беспокойство в груди мужчины понемногу улеглось, но волнение все же никуда не исчезло. То, что Ирман встретился и познакомился с Амисом, было только на пользу. Мальчику нужен был друг. Но присутствие в их компании Дина заставляло Джозефа тревожиться. Все-таки Дин, хоть и мнил себя собакой, был взрослым мужчиной, и мог ненароком вызвать у Ирмана приступ паники, за которой, вполне вероятно, могла последовать агрессия, итог которой сложно было предугадать. Поэтому Джозеф торопился, чтобы в случае непредвиденных осложнений предотвратить непоправимое.

Миновав увитую плющом беседку, в которой удобно было прятаться от дождя, мужчина свернул с тропинки и, обогнув невысокие кусты можжевельника, приблизился к густым зарослям шиповника и сирени, за которыми слышался веселый детский смех и заливистый лай. И, отодвинув одну из больших веток, увидел резвящихся детей.

Задорно смеясь, мальчишки перебрасывали друг другу ветку, которую Дин пытался поймать. И во время этой игры на лице Ирмана было столько счастья и радости, что трудно было поверить в то, что мальчик совсем недавно прошел через настоящий ад. Но самым удивительным для Джозефа стало то, что Ирман, ничего не опасаясь, гладил Дина по голове, каждый раз, когда тот приносил ему ветку, и совершенно спокойно реагировал на обнимающего его за плечи Амиса.

Улыбка скользнула по губам доктора.

Амис был поистине удивительным ребёнком. Каким-то непостижимым образом он умудрялся расположить к себе любого человека. И Ирман не стал исключением. Быть может, Амис поможет этому мальчику справиться с его страхами. Быть может, эта дружба сможет воскресить в Ирмане веру в людей, и исцелит сердце ребёнка. И тогда совсем скоро Ирман сможет вернуться к нормальной жизни. К жизни, в которой не будет кошмаров и отчаяния. К жизни, которой достоин каждый ребёнок.

Примечания:

* «Песочный человек» (англ. The Sandman) - серия комиксов, созданная по сценарию Нила Геймана.

** Король Снов, Люсьен, тыквоголовый Мэрвин, говорящий ворон Мэтью - персонажи комикса «Песочный человек».

*** Шизотипическое расстройство - расстройство, характеризующееся чудаковатым поведением, аномалиями мышления и эмоций, не подходящее по диагностическим критериям для диагноза шизофрения ни на одной стадии развития: нет всех необходимых симптомов или они слабо выражены, стёрты. Симптомы могут включать странное или эксцентричное поведение, склонность к социальной изоляции, холодность или неадекватность эмоциональных реакций, параноидные идеи (не достигающие уровня выраженного бреда), болезненные навязчивости, также могут быть редкие преходящие квазипсихотические эпизоды иллюзий или галлюцинаций. (Описание взято из Википедии)